18 марта 2016г.
Проблема коррупции имеет междисциплинарный характер, и меры противодействия ей предпринимаются различными институтами общества. Приходится констатировать, что интенционально коррупция допустима, приемлема в социуме, потому она так широко распространена, и обусловленность эта в значительной мере имеет культурогенный характер. Именно направленность, в частности, антикоррупционная или коррупционная обуславливают соответствующее поведение. Трудность же состоит в том, что у антикоррупционной направленности менее прочные культурно-исторические основания. Потому предупреждение и предотвращение коррупции не могут вестись в расчѐте на автоматизм благоприятных последствий. Напротив, и борьба, и особенно предупреждение требуют целенаправленной, организованной активности, способной противостоять автоматически воспроизводящимся сформировавшейся культурой интенциям.
Практической задачей становится избавление носителей культуры, в тенденции – и еѐ самой как над-, трансличностного феномена – от стереотипа допустимости коррупции. И в еѐ решении должна быть велика роль системы образования как специализированного социокультурного института, обеспечивающего и трансляцию, и трансформации культуры.
Отношение к коррупции формируется непосредственно в условиях актуальной локальной правовой культуры. Правовую культуру мы рассматриваем не как некую часть культуры, например, культуры образовательной организации, а как сфокусированную на правовых реалиях всю культуру данной организации. Правовая, нравственная, художественная, исследовательская и пр. выделяемые как некие специализированные виды культур неразрывны в рамках единой культуры, они – специализированные модификации одной и той же культуры в ее единстве. Специфику, например, современной правовой культуры в отличие от правовой культуры русского общества начала ХХ в. нельзя адекватно понять в отрыве от состояния нравственной, художественной, исследовательской и пр. культуры соответствующей эпохи. В частности, в трактовке Л.Л. Степанова правовая культура входит в систему культуры как целого и опирается на культуру носителей правового сознания [4, С. 17]. В том же ключе рассматривает правовую культуру Я.В. Зубова, считая, что «правовая культура входит в систему «культура–право», а еѐ разновидности являются подсистемами»[2, С. 201].
В структуре правовой культуры принято выделять правовой менталитет (традиции, стереотипы, обладающие национальной спецификой), правовое сознание (ценностное отношение к праву) и правовую социализацию (транслирование норм и ценностей) [3, С. 62]. Актуальное же состояние правовой культуры характеризуется правовым нигилизмом, стремлением действовать в обход формальных правил и норм, доминированием материальных ценностей над духовными, несформированностью ценностного отношения к праву, в связи с чем важным фактором в предупреждении коррупции, является своевременное воздействие на актуальное состояние правовой культуры личности с целью формирования альтернативной модели поведения и изменения ценностных доминант. В этой связи мы придерживаемся мнения П.С. Гуревича о том, что «очагом культурных нововведений» является субкультура [1, С. 26], которая одновременно отражает спецификацию одной и той же культуры в зависимости от особенностей ее носителей, хронотопа, иерархизации относительно друг друга доминирующих ценностей, принципов и идей. «Суб-» как «под-» – это и возможность обозначить нечто и как часть, и как преддверие. Вопросы сущности субкультуры и еѐ места в структуре доминирующей культуры предметом неослабевающего интереса многих исследователей. Так, Т.Б. Щепанская определяет ее как «скрытые, неофициальные культурные пласты, подстилающие «дневную поверхность» господствующей культуры… Субкультура не представляет собою самостоятельного целого. Ее культурный код формируется в рамках более общей системы, определяющей основу данной цивилизации и целостность данного социума (ее мы и обозначаем словом «культура») [6, С. 26]. Как «способ выработки иных, альтернативных отдельным сегментам доминантной культуры, идей, на основе которых и происходит дистанцирование» рассматривает субкультурную структурацию А.Ю. Павлова [5, С. 14]. В этой связи мы под антикоррупционной субкультурой понимаем и часть правовой культуры, и такую ее часть, которая чревата серьезными трансформациями правовой, а значит и всей актуальной культуры в последовательно нелояльное к коррупции состояние.
Наиболее органичной для формирования и воспроизводства антикоррупционной субкультуры представляется ситуация образовательной организации, поскольку она одновременно и институализованная (потому управляемая), и ориентированная на освоение обучающимися лучшего в культурном наследии (разомкнута на лучшее), и относительно защищена от прямых воздействий со стороны внешних негативных субкультур (замкнута на лучшее). Поэтому культурологическое исследование антикоррупционной субкультуры именно образовательной организации позволяет понять еѐ в достаточно «чистом» виде, репрезентативном в отношение антикоррупционной субкультуры иных организаций и, с известными оговорками, ограничениями и корректировками, в отношении общества в целом.
Носителями же антикоррупционной субкультуры могут стать обучающиеся образовательных организаций, поскольку молодежные субкультуры создают не просто что-то новое, а нередко меняют доминирующую, в том числе официальную культуру, активно влияют на нее, что являются и способом самореализации личности, утверждения персональной позиции, в том числе альтернативной общепринятой. Формирующаяся и воспроизводящаяся антикоррупционная субкультура образовательной организации может выступать способом трансформации актуальной системы ценностей и выработки альтернативных (антикоррупционных) стереотипов поведения.
Под антикоррупционной субкультурой образовательной организации мы понимаем относительно автономную подсистему правовой культуры образовательной организации, носители которой обладают антикоррупционным мировоззрением, право занимает в иерархии их ценностей высшее место, а сознательный и эмоциональный отказ от коррупции является результатом переосмысления культурных образцов поведения, заданных исторически сложившимися традициями и стереотипами. Антикоррупционная субкультура включает в себя антикоррупционное мировоззрение, прежде всего, убеждение в неприемлемости коррупции, социально- психологический протест относительно традиций подношения и лояльности к коррупции. Поведение носителей антикоррупционной субкультуры выражает их готовность сознательно и эмоционально (на уровне спонтанных поведенческих и знаковых реакций) отказываться от использования коррупционного поведения в ситуациях конфликта интересов в профессиональной деятельности и в быту.
Таким образом, реализацию национальной политики по противодействию коррупции возможно и необходимо осуществить не только государственно-административными, уголовно-правовыми, но и управленческими и педагогическими мерами на уровне отдельных (всех) образовательных организаций – путем целенаправленного формирования их антикоррупционной субкультуры. Значительных результатов в этой работе в стране пока не наблюдается, что требует своего теоретико-культурологического осмысления.
Список литературы
1. Гуревич П.С. Проблемы субкультуры в современной зарубежной культурологии.//Субкультурные объединения молодежи: Критический анализ: Препр. докл. Всесоюзной научной конференции «Культура и ее роль в активизации человеческого фактора». С. 24 – 31. – М.: 1987. С. 26.
2. Зубова Я.В. Правовое образование в развитии правовой культуры формирующегося гражданского общества в современной России: 22.00.06. Дисс…д.с.н./Я.В. Зубова. - Майкоп, 2010. 373с.
3. См., напр.: Сазанов О.В. Правовая культура России: проблема модернизации: дисс. ... кандидата фил. наук: 24.00.01.- Ростов-на-Дону, 2006.- 121 с.
4. Степанов Л.Л. Правовая культура в контексте культурологического анализа: Автореф. дисс. … к.филос.н.:
24.00.01 / Степанов Леонид Леонидович; [Рост. гос. ун-т]. - Ростов н/Д: 2003. - 22 с.
5. Павлова А.Ю. Мировоззренческие основы субкультур в современной России: Автореф. дисс…. канд. культур.24.00.01./ А.Ю. Павлова, 2012. Челябинск. 22с.
6. Щепанская Т.Б. Традиции городских субкультур // Современный городской фольклор. М.: РГГУ, 2003. 45 с.
