26 января 2016г.
Трагические обстоятельства вступления Николая I на российский престол и его личные жизненные позиции, предопределили будущую политику императора, как направленную на сохранение общественной стабильности посредством твёрдой монархической власти.
В Манифесте «О совершении приговора над государственными преступниками», изданном 13 июля 1826 г., подчёркивалась непоколебимость существующего порядка «в государстве, где любовь к Монархам и преданность к Престолу основаны на природных свойствах народа; где есть отечественные законы и твердость в управлении», где «свыше усовершаются постепенно отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления»[7, № 465].
Как отмечал Г.Ф. Шершеневич, «при охранительном направлении нового правительства нельзя было и думать о реформах не только государственного строя, но и гражданско-правового порядка. Однако неудобства, возникающие вследствие невозможности знать действующие законы, сказались настолько сильно, что и император Николай I счел необходимым обратить внимание на состояние законодательства»[12, c. 87].
Подобные «неудобства», наиболее непосредственно проявлявшиеся в правоприменительной практике, в конечном итоге опосредованно отражались на состоянии российской экономики, а значит, и на способности власти поддерживать на должном уровне имперский статус страны.
Общеполитический курс, принятый новым императором, диктовал вполне определённый подход к решению законодательных проблем. Позднее Николай I сам сформулировал суть такого подхода: «... недостаток результатов происходил, главнейше, от того, что всегда обращались к сочинению новых законов, тогда как надо было сперва основать старые на твердых началах ... из предложенных мне путей, я выбрал совершенно противуположный прежним. Вместо сочинения новых законов, я велел собрать сперва вполне и привести в порядок те, которые уже существуют»[2, c. 300].
При таком общем подходе обращение власти к использованию знаний и опыта в области систематизации законодательства, которыми обладал М.М. Сперанский, было, несмотря на предубеждения Николая I в отношении последнего, достаточно рациональным и оправданным действием.
М.М. Сперанскому было поручено изложить свои взгляды на возможные способы улучшения законодательства, и он в начале января 1826 г. представил императору два доклада: историческое обозрение деятельности комиссий составления законов, в котором были указаны все предпринимавшиеся правительством меры для исправления и приведения в порядок действовавших законов вместе с причинами, объясняющими безуспешность этих мер, и собственное мнение автора доклада по возможному способу осуществления окончательного составления законов.
По второму вопросу М.М. Сперанский предложил сначала собрать в хронологическом порядке всё существующее законодательство и на его основе затем составить своды законов: гражданских, уголовных, полиции и хозяйства. Создание уложений могло осуществиться только после этих работ, как их завершающая стадия. Сами уложения в представлении М.М. Сперанского должны были бы представлять «систематическое изложение законов по их предметам» и составлены таким образом, чтобы общие законы предшествовали частным и предшествующие законы всегда «приуготовляли бы смысл и разумение последующих». Основанием уложения должен был становиться свод существующих законов. Пропуски и недостатки должны были восполняться «по сравнению с другими уложениями и с лучшими в сем роде сочинениями», все недостающие в своде законы были бы дополнены в уложении и охватывали как можно более случаев.
Николай I из двух возможных вариантов - «составить Уложение сводное или составить Уложение исправленное» - избрал составление Свода законов без всяких изменений[4, c. 69-70]. Скорее всего, главную роль в этом выборе сыграли личные воззрения императора на роль права как юридического инструмента, закрепляющего существующие в обществе отношения, обеспечивающего поддержание прежде установленного государственного порядка.
Но вряд ли будет справедливо считать, что предпочтение, отданное Своду законов, означало принципиальный отказ верховной власти от составления уложений.
Создание Свода являлось совершенно необходимым этапом, без прохождения которого невозможно было и полноценное Уложение. Сам М.М. Сперанский в это время полагал, что «Уложение без Свода есть умозрение без практики; Уложения не изобретаются, но слагаются из прежних законов с дополнением и исправлением их сообразно нравам и обычаям и действительной потребности государства»[5, c. 2].
О постоянстве его взглядов по этому вопросу свидетельствует, например, тот факт, что, когда работа над гражданской частью Свода законов приближалась к концу, то в докладе императору от 14 января 1828 г. он сообщал о принятии Свода законов гражданских за основу к составлению Гражданского уложения.
Первичное обращение к составлению Свода законов проистекало и из острой практической потребности государства и общества, поскольку такой свод «был единственным средством отвратить особенные трудности в порядке суда и управления, в порядке усовершения законов и в порядке их изучения, проистекавшие из многосложности и раздробительности нашего законодательства»[8, c. 176].
В дореволюционной историографии высказывалась точка зрения, что «ни император Николай I, ни Сперанский никогда не отстраняли мысли о составлении Уложения, - напротив того, самый характер и порядок работ Сперанского определился под влиянием и стремлением составить Уложение»[3, c. 7].
Показательно, что когда в начале 1828 г. был завершён догматический Свод законов гражданских и последовало обращение к императору об основании специального комитета для его проверки, то в своём рескрипте Николай I счёл нужным определить работу над этим Сводом как должную «служить основанием к Уложению. Чем она будет полнее и точнее, тем и Уложение может быть совершеннее»[7, № 1983].
Мнение о том, что создание после Свода законов гражданских Гражданского уложения продолжало оставаться в поле зрения верховной власти, встречается и у современных авторов. Так, И.В. Ружицкая отмечает, что в 1833 г. после создания Свода законов лично Николай I указал на необходимость приступить к усовершенствованию и дополнению законов, и такая работа действительно велась, причём было не только создано Уложение о наказаниях, но и рассматривалась возможность подготовки гражданского кодекса или уложения, и некоторые шаги в этом направлении Вторым отделением Собственной Е.И.В. канцелярии предпринимались[9, c. 200-207].
Представляется, что, как в предпочтении, первоначально отданном императором Своду законов перед новым Уложением, так и в самом характере последующих работ по совершенствованию законодательства, в ходе которых Уложение о наказаниях получило явный приоритет перед Гражданском уложением, отчётливо проявилась кардинальная черта всего политического курса Николая I, отмеченная в своё время А.А. Кизеветтером. По мнению историка, первым пунктом этого курса «было отрицание всякого рода общественной самодеятельности и инициативы и уже затем вторым номером ставилась подготовка социальных преобразований». В результате те или иные преобразования, необходимость которых императором осознавалась, превращались «в непрерывный бюрократический «бег на месте» ... в котором каждая сколько-нибудь жизнеспособная мысль всегда была обставлена коварными ограничительными оговорками, лишавшими ее всякого практического значения»[1, c. 420].
Исключения, приводившие к получению реальных результатов, тоже имели место, но почти всегда это было не в последнюю очередь связано с исполнителями монархической воли, их личной способностью преодолеть гнёт бюрократической рутины.
В конкретной ситуации 1826 года позиция, занятая Николаем I, предопределила содержание всей последующей работы по систематизации российского законодательства, порученной новому учреждению, созданному 31 января 1826 г. взамен распущенной Комиссии составления законов, - Второму отделению Собственной Е.И.В. канцелярии. В силу важности задачи составления Свода законов вновь образованное отделение император счѐл нужным принять в своё непосредственное ведение.
Создание новой структуры было вполне оправданным шагом в силу тех общих проблем, которые выявились в работе всех предшествующих, в особенности последней, комиссий. В отличие от предшественников Второе отделение имело два важных достоинства: «... во-первых, непосредственная близость этого учреждения к представителю верховной власти обеспечивала ему успешное и быстрое устранение всех трудностей, возникавших на его пути; во-вторых, что еще важнее, этой мерой создавалось такое специальное учреждение, для которого сложное и кропотливое дело упорядочения законов становилось единственной, исключительной и притом постоянной функцией»[10, c. 235].
Начальником Второго отделения был назначен М.А. Балугьянский, но управление всеми текущими делами и доклады у государя были возложены на М.М. Сперанского, хотя никакого официального назначения он не получил.
В дореволюционной историографии последнее обстоятельство связывалось с недоверием, которое сохранялось к М.М. Сперанскому из-за его реформаторского прошлого. Поэтому и М.А. Балугьянский был назначен начальником в роли своего рода «контрольной инстанции по политическим соображениям», тем более, что при назначении император якобы сказал М.А. Балугьянскому, говоря о М.М. Сперанском: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ, как в 1810 году: ты у меня будешь за него в ответе»[2, c. 306].
Однако, современные исследователи, например, В.А. Томсинов, склонны видеть в распределении обязанностей во Втором отделении не столько недоверие императора, сколько его стремление оставить М.М. Сперанского «в тени», чтобы создать благоприятные условия для его работы, выведя из поля зрения негативно относившегося к М.М. Сперанскому «общественного мнения»[11, c. 336].
Первые три года существования Второго отделения все доклады подписывались М.А. Балугьянским, а М.М. Сперанский лишь представлял их императору. Но с апреля 1829 г. он сам стал вести переписку.
Сильной стороной работы II Отделения стал его состав, поскольку по сравнению с прежней комиссией его членами стали не только чистые чиновники, но и профессора и выпускники Царскосельского лицея и университетов.
В течение первых трёх месяцев после учреждения II Отделения М.М. Сперанский занимался составлением плана всей работы. Необходим был план каждой части будущего Свода, в котором содержалось бы разграничение его предметов и деление на книги, разделы, главы и отделения. На основании этой подготовительной работы становилось возможным составить план общего разделения законов, определить перечень всех работ.
Прежде всего М.М. Сперанский постарался точно установить смысл, которым надлежало руководствоваться при составлении Свода законов. В примечаниях к Предисловию в Полном собрании законов Российской империи содержится следующее определение: «Свод не есть ни собрание законов, ни выписка из оных на какой-либо предмет по порядку времени, как они состоялись, без различия их действия или отмены, без соображения и соглашения встречающихся между ними противоположностей. Свод по самому коренному смыслу, какой дан сему слову при самых первых начинаниях так называемого Сводного Уложения, означал не что иное, как самое Уложение, соглашенное с Новоуказными Статьями. Он и ныне должен быть не что иное, как Уложение известной части Законов, приведенных в простой и удобный порядок, с отменою всего недействующего и с соглашением противоречий. Он различается от другого вида Уложения тем единственно, что в нем излагаются с точностью одни законы существующие, в истинном и полном их смысле, без исправлений их, дополнения или усовершения»[6, c. 16].
Таким образом, процесс систематизации законодательства, ведущий к созданию Свода, должен был заключаться, во-первых, в отделении действующих законов от утративших силу, во-вторых, в разрешении возникающих между законами противоречий, что говорит о достаточно взвешенном, консервативном подходе Николая I к решению законодательных проблем.
Список литературы
1. Кизеветтер, А.А. Внутренняя политика в царствование императора Николая Павловича / А.А. Кизеветтер // Кизеветтер, А.А. Исторические очерки. – М.: Тип. А.А. Лесенсон, 1912. – С. 419-502.Корф М. А. Жизнь графа Сперанского. Т. 2. С. 306.
2. Корф, М.А. Жизнь графа Сперанского : в 2 т. / М.А. Корф. – Изд. испр. – СПб.: Импер. Публ. б-ка, 1861. – Т. 2 (ч. 3, 4 и 5). – 388 с.
3. Нефедьев, Е.А. Причины и цели издания Полного Собрания Законов и Собрания Законов Российской Империи с точки зрения Сперанского / Е.А. Нефедьев. – Казань: Тип. Губ. правл., 1889. – 145 с.
4. Обозрение исторических сведений о Своде законов. – Изд. 2-е. – СПб.: Тип. II-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1837. – 204 с.
5. Объяснительная записка содержания и расположения Свода законов гражданских графа М.М. Сперанского // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. СПб., 1859. Кн. 2. С. 2 (далее - Объяснительная записка...).
6. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. – СПб.: Тип. II-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830. – Т. I-XL.
7. Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. – СПб.: Тип. II-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1830-1861. – Т. I-XXXIV.
8. Рождественский, Н.Ф. Обозрение внешней истории русского законодательства / Н.Ф. Рождественский. – СПб.: Тип. Э. Праца, 1848. – 206 с.
9. Ружицкая, И.В. Законодательная деятельность в царствование императора Николая I / И.В. Ружицкая. – М.:ИРИ РАН, 2005. – 316 с.
10. Тельберг, Г.Г. Участие императора Николая I в кодификационной работе его царствования // Журнал Министерства юстиции. – 1916. – № 1. – С. 233-244.
11. Томсинов, В.А. Сперанский / В.А. Томсинов. – М.: Мол. гвардия, 2006. – 451 с.
12. Шершеневич, Г.Ф. История кодификации гражданского права в России / Г.Ф. Шершеневич. – Казань: Тип. Импер. ун-та, 1898. – 128 с.
