21 октября 2016г.
В сознании просвещенных потомков судебная политика последнего десятилетия царствования Николая II в первую очередь нередко ассоциируется с так называемой «щегловитовской юстицией» – господством в сфере судебной власти не законности, а бюрократического усмотрения и политической целесообразности, вопиющего надругательства над главными принципами Судебных уставов, идеалами инициаторов и первых деятелей судебной реформы 1864 года [6, с. 460-469].
Иван Григорьевич Щегловитов (1861 – 1918), занявший кресло министра юстиции в 1906 году и оставивший его в 1915 году (переменил – с небольшим перерывом в полгода – на кресло председателя Государственного совета), вошел в историю российской Фемиды как «Ванька-Каин». В молодости он, судя по воспоминаниям С. В. Завадского, немного играл в либерализм, – по всей видимости вполне искренне, – но вовремя спохватился, «круто повернул вправо» [1, c. 66] и, правильно усвоив науку бюрократического успеха и политического долгожительства, сделал блестящую карьеру сначала в прокуратуре, а затем в Сенате и министерстве юстиции, попутно получив известность и как теоретик права.
Главным залогом карьерного подъема И. Г. Щегловитова и его многолетнего пребывания на посту «заведующего» российской юстицией была твердая решимость – дополненная, несомненно, талантом в этом деле – следовать курсу, открыто провозглашенному одним из его знаменитых предшественников на должности министра юстиции, Николаем Валериановичем Муравьевым, а именно: руководствоваться в своей деятельности прежде всего «видами правительства», а значит – держать суд, прокуратуру, следствие на коротком поводке и вовремя их одергивать, если это требуется для «охраны существующего строя».
Многие современные правоведы, так или иначе обращающиеся к феномену «щегловитовской юстиции», упускают из виду одно важное обстоятельство: хотя именно «щегловитовской юстиции» суждено было стать нарицательным выражением, отличия между нею и, скажем, юстицией «муравьевской» носят феноменальный, а не сущностный характер – в этом смысле «щегловитовская юстиция» возникла еще до того, как И. Г. Щегловитов сел в кресло министра (факты настолько широко известны, что нет надобности их приводить – достаточно сослаться на вошедшие в золотой фонд юриcпруденции воспоминания Анатолия Федоровича Кони, касающиеся положения дел в дореволюционной судебной системе последних десятилетий существования Российской империи). Не зачахла «щегловитовская юстиция» и при менее прославленных преемниках Щегловитова на должности царского министра юстиции. Нет ничего удивительного и в том, что, по сути, в той же самой «щегловитовщине» обвиняли и министра юстиции Временного правительства А. Ф. Керенского, о котором С. В. Завадский в своих воспоминаниях писал так:
«И вот, новый министр, несомненно негодовавший на Щегловитова за увольнение судей без прошения или по вынужденному прошению, сам начал поступать так же. Только Щегловитов считался с губернаторской оценкой судейской деятельности, не трудясь проверить основательность этой оценки, а Керенский считался с адвокатской оценкой судей, и тоже не углублялся в проверку. Если есть в приемах обоих министров разница, то разве топографическая, в зависимости от места, на котором стоял тот и другой, а принципиальной разницы нет никакой» [1, c. 22].
И. Г. Щегловитов, как и Н. В. Муравьев, как и многие другие верные слуги царского режима, всего лишь органично вписывался в обстоятельства места и времени. Если у Щегловитова и есть какая-то особая заслуга на этом поприще, то она состоит в том, что он оказался одним из наиболее предупредительных, ревностных и успешных деятелей Фемиды Николая II.
Воспринимается же Щегловитов как фигура более одиозная главным образом благодаря двум обстоятельствам.
С одной стороны, в период, когда Щегловитов управлял министерством юстиции, суд гораздо активнее, чем раньше, использовался в качестве орудия борьбы с противниками режима, с освободительным движением, что было связано и со значительным подъемом самого этого движения, и с принятием знаменитого закона от 7 июня 1904 года «О некоторых изменениях в порядке производства по делам о преступных деяниях государственных и о применении к оным постановлений нового Уголовного уложения» [2], которым был положен конец многолетней практике массового разрешения дел о так называемых государственных преступлениях в обход судов – в административном порядке [5, с. 274-275].
С другой стороны, сам режим к тому времени еще дальше скатился по наклонной плоскости, стал еще менее действительным в гегелевском смысле этого понятия, поэтому его лихорадочные и отчаянные попытки обрести точку опоры находили еще меньше сочувственного отклика в общественном сознании. Другими словами, режим прошел точку невозврата и Щегловитову выпала незавидная участь защищать эту уже обреченную форму в стадии, близкой к агонии.
С точки зрения научной, то есть прежде всего диалектико-материалистической, теории и истории права «щегловитовская юстиция» – убедительное доказательство той закономерности функционирования правовой системы любого капиталистического общества (или общества, где капиталистические отношения так или иначе достаточно сильны), которую предельно точно сформулировал выдающийся раннесоветский теоретик права Евгений Пашуканис: форма так называемого «правового государства», «правления права» имеет свойство превращаться в «бесплотную тень» всякий раз, когда она входит в противоречие с основными интересами господствующего класса [4, c. 141].
Иначе говоря, там, где предельно обостряются классовые антагонизмы, юстиция, оказавшаяся в эпицентре политической жизни, неизбежно приобретает черты «щегловитовской» – суд становится орудием открытой классовой диктатуры, и феномен военно-полевых судов 1906-1907 гг., пришедшийся на ранний период министерской карьеры Щегловитова, лишний раз это доказывает.
Именно в таком свете и следует воспринимать те общие и частные модусы беззокония, которые наполнили выражение «щегловитовская юстиция» конкретным содержанием (допросы с пристрастием при производстве предварительных следствий, подлоги в актах следствия, пытки при дознаниях, вынесение приговоров судами на основе добытых такими способами доказательств, давление на свидетелей, «строптивых» судей, следователей и прокуроров – вплоть до увольнения неугодных деятелей судебного ведомства, фактическое превращение министерства юстиции в «филиал» министерства внутренних дел и тому подобные явления, системный характер которых зафиксирован в материалах Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства [3]), и те громкие политические судебные процессы дореволюционной России начала XX века, в которых историческая драма соседствует с фарсом.
Знакомство с конкретными проявлениями «щегловитовской юстиции» и уяснение ее закономерного характера служит хорошим противоядием против научно несостоятельных, но широко распространившихся в постсоветский период и идеологически весьма эффективных мифов о том, что власть и судебное ведомство в дореволюционной России эпохи царствования Николая II были в целом глубоко привержены праву и всячески радели о приоритете законности, что в стране шел процесс – хотя бы и противоречивый, и непоследовательный – становления цивилизованного европейского «правопорядка» и даже «правового государства», затем якобы трагически прерванный Октябрьской революцией.
Список литературы
1. Завадский С. В. На великом изломе // Архив русской революции. В 22 т. Т. 11-12. – М.: «Терра»: Политиздат, 1991. – С. 5-73.
2. Закон от 7 июня 1904 г. «О некоторых изменениях в порядке производства по делам о преступных деяниях государственных и о применении к оным постановлений нового Уголовного уложения» // ПСЗ. Собрание 3-е. Т. XXIV. Отд. 1-е. № 24732.
3. Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. Редакция П. Е. Щеголева. – Л. – М.: Государственное издательство, 1924 – 1927. (Тома I – VII).
4. Пашуканис Е. Б. Общая теория права и марксизм // Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. – М.: Наука, 1980. – С. 32-181.
5. Слухоцкий Л. Очерк деятельности министерства юстиции по борьбе с политическими преступлениями // Историко-революционный сборник / Под ред. В. И. Невского. Т. 3. – М.– Л.: Государственное изд-во, 1926. – С. 247-286.
6. Шахрай С. М., Краковский К. П. Суд скорый, правый, милостивый и равный для всех: К 150-летию Судебной реформы в России. – М.: Кучково поле, 2014. – 536 с.
