16 октября 2016г.
Вопросы художественного метода Н.В. Гоголя всегда были в центре внимания науки и критики. Критики и исследователи творчества писателя разных периодов отмечают наличие в художественном методе Н.В. Гоголя разных начал: как объективного, так и субъективного. Это позволяло одним говорить о Н.В. Гоголе как о реалисте (В.А. Десницкий 6, с.9 , И.П. Егорова 7, с.67 , В.Ф. Переверзев 12, с.384-385 ), другие усматривали в его творчестве преимущественно романтические черты (И.В. Карташова 10, с.140 . Г.М. Фридлендер 16, с.11 ., третьи считали Н.В. Гоголя романтиком только в начале его писательской деятельности (А.М. Гуревич 5, с.84 , И.В. Сергиевский [13, с.51], В.И. Стражев [14, с.34]). В первые десятилетия ХХ века даже появились попытки записать автора «Шинели» и «Носа» в предтечи модернистских направлений. Показательны в этом отношении слова Д.М. Чижевского, которые приводит в своём обстоятельном обзоре эмигрантской критики Гоголя В.А. Воропаев: «…Гоголь не был «реалистом» в привычном смысле слова. Любое течение или направление русской литературы могло по праву видеть в нём своего предтечу. «Романтик», «реалист», «фантаст», «сюрреалист» – подобные определения в связи с именем Гоголя имеют смысл, - он действительно представлял собой неповторимое литературное явление…» 3, с.202 .
Конечно, и стремление разглядеть в «Носе» истоки сюрреализма, и другие попытки накрепко связать Гоголя с модерном представляются нам не вполне обстоятельными, особенно с учётом их полного смыслового диссонанса. Вместе с тем, невозможно отрицать универсальность метода писателя, определённо выдающуюся за рамки отведённых ей реализма и романтизма.
Рядом исследователей в творчестве Н.В. Гоголя были отмечены и характерные черты поэтики сентиментализма. Так, В.Н. Турбин, говоря о жанровой специфике гоголевских произведений, замечает, что идиллия у Гоголя – всепроникающий жанр.
«Идиллическое государство, в котором правит Гоголь, могущественно. Реальное государство обречено на односторонность, оно сиротливо» 15, с.162 . Исследователь В.Н. Хохлачева относит Н.В. Гоголя к реализму, но усматривает уже стиль «карамзинской школы» в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»: «В описательных частях новелл преобладают изысканные метафоры, красочные эпитеты, создающие в общем условно- литературный стиль, близкий стилю «карамзинской школы» 17, с.39 .
Итак, реальная практика анализа произведений Н.В. Гоголя сталкивается с артефактами, не согласующимися с устоявшимся представлением об эволюции метода писателя, и заставляет взглянуть на его творчество более широко и под иным или даже иными углами. Одним из наиболее интересных в этом отношении произведений является повесть «Старосветские помещики».
Любопытно заметить, что, даже отрешившись от вульгарно-социологических постулатов, современное литературоведение всё равно не определилось в своём отношении к персонажам повести. Так, по мнению В.Е. Ветловской, Н.В. Гоголь здесь, в отличие от «Тараса Бульбы», изображает настолько тесный и затхлый мирок, что «довольно малейшего дуновения ветра, малейшей помехи в размеренно-холостом ходу, чтобы призрачное благополучие призрачного существования исчезло: никакая любовь Пульхерии Ивановны к Афанасию Ивановичу не устояла перед «диким» (т.е. самым «естественным») поведением кошечки… Место полнокровной жизни…занимают выморочная химера, где… материальное, телесное начало жизни, непозволительно расширяясь за счёт души, захватывает всяким вздором её чувства и помышления…» 2, с.14 .
Совершенно противоположное мнение высказывает И.П. Золотусский, давший высокую оценку чувствам героев повести поставив их в один ряд с персонажами «Тараса Бульбы»: «То мгновение любви.., которое Гоголь запечатлел в малороссийских Филемоне и Бавкиде, выше и значительней любого переворота или катаклизма.
И пусть Гоголь называет эту любовь «привычкой». Она в тысячу раз выше романтической «страсти», высмеянной им в той же повести» 8, с.176 .
Изменившийся взгляд на содержание повести, по-видимому, предопределил и истолкование её жанрово-стилистического своеобразия, о котором И.П. Золотусский пишет следующим образом: «Старосветские помещики» стали торжеством согласия и примирения, торжеством и равновесия между реальным и идеальным, прозаическим и поэтическим…» 8, с.176 .
Важное для нас наблюдение делает И.Ф. Анненский, который обратил внимание на идиллический характер отношений между героями повести: «В основе лежит бессмертная любовь, чистый и высокий Эрос Платона. Вспомните кончину Пульхерии Ивановны: как просто относится она к вопросу о своей близкой смерти и с какой тревогой – к вопросу об удобствах покидаемого ею спутника. Этому чистому сердцу самое бессмертие представляется в форме загробных попечений о старом муже» 1, с.617 . Идеализм «Старосветских помещиков» исследователь называет «святым».
В.Н. Турбин [15, с.62] склонен считать, что жанр «Старосветских помещиков» – это идиллия, которая осуществляется в отдалённом от шумной столичной жизни родном автору уголке, с маленькими домиками, светлыми окнами, поющими дверьми.
Первым в литературоведении, кто отметил сентиментальный тип сознания Н.В.Гоголя, проявившийся в повести «Старосветские помещики», стал Ю.В. Манн:
«Очень важно, что повесть с самого начала приводит в соприкосновение два склада сознания и мироощущения – «сентиментальный» и «наивный». И когда повествователь (как представитель первого уклада) сходит в сферу жизни персонажей, то он словно отрекается от своего опыта, от своей сложности. Невольно отказываешься, хотя по крайней мере на короткое время, от всех дерзких мечтаний и незаметно переходишь всеми чувствами в низменную буколическую жизнь» [11, с.164].
Исследователь также рассматривает тип сознания у героев повести: «Обитатели буколического гнезда, казалось, готовы придвинуться к развитой жизни – но могут ли они это сделать? Афанасий Иванович «не принадлежал к числу тех стариков, которые надоедают вечными похвалами старому времени или порицаниями нового. Он, напротив, расспрашивал вас, показывал большое любопытство и участие в обстоятельствах вашей собственной жизни, удачах и неудачах, которыми обыкновенно интересуются все добрые старики, хотя оно несколько похоже на любопытство ребёнка, который в то время, когда говорит с вами, рассматривает печатку ваших часов». Тот тип сознания, который представлен персонажем, агрессивно не противопоставляет себя новому; наоборот, он старается приблизиться к нему, понять его, но может ли он это сделать? Очевидно, не больше, чем ребёнок может понять дела и заботы взрослого» [11, с.165].
Между тем смелость повествования, по мнению Ю.В. Манна, заключается в обнажении бездонной глубины ограниченной буколической жизни. Это описание реакции Афанасия Ивановича на смерть Пульхерии Ивановны. Учёный здесь говорит о том, что у любого другого писателя (особенно романтика, современника Гоголя) поводом для горького воспоминания о покойнице послужила бы книга, которую она читала, мелодия, которую она любила, то есть образы высших духовных движений. У Н.В. Гоголя таким поводом служит любимое кушанье. У многих писателей горе сокрушающегося человека выразилось бы с помощью знаков психологического переживания – слёз, вздохов и т.д. Н.В. Гоголь для этой же цели с поразительной смелостью смешивает ряды: с одной стороны, высокий образ слёз, «немолчно текущего фонтана», а с другой – характеристика процесса еды во всей его бытовой, почти физиологической прозаичности, процесса еды, приостановленного и расстроенного непереносимым приступом горя. «Здесь отчётливо видно, - утверждает исследователь, - что образы еды, физиологических и естественных движений начинают означать больше, чем подразумевалось вначале, и в самом моменте перехода этих образов в другое эмоциональное и смысловое русло скрыт секрет неотразимого воздействия… В «Старосветских помещиках» изменения образов физиологических и естественных движений свидетельствуют о силе и могуществе духовного начала. Образы еды начинают свидетельствовать не об эмоциях первоначального, «героического» этапа коллективной жизни, а о привязанности, любви, безмерной скорби – то есть сильном, индивидуализированном чувстве» [11, с.166-167]. Поэтому учёный усматривает мотивы сентиментальности именно в образах еды, в кушанье. Он также отмечает , что образы еды имеют «силу постоянства и сосредоточенности в себе»: «… интересующие нас образы передают простое, казалось бы, неразвитое «буколическое» чувство, обнаруживающее, однако, непреоборимую силу постоянства и сосредоточенности в себе. «Боже! думал я… пять лет всеистребляющего времени… и такая жаркая печаль? Что же сильнее над нами: страсть или привычка? Что бы ни было, но в это время мне казались детскими все наши страсти против этой долгой, медленной, почти бесчувственной привычки» [11, с.167].
Итак, можно сделать вывод, что художественный метод Н.В.Гоголя не укладывается в рамки только одного направления. Он намного шире и богаче. Замечания исследователей о присутствии в художественном мире писателя стиля «карамзинской школы», лирического чувства, идиллии как всепроникающего жанра, позволяют говорить о наличии в художественном методе Н.В. Гоголя принципов отражения жизни, характерных для сентиментализма.
Наличие большого числа сентименталистских реминисценций в тексте «Старосветских помещиков» мы попытаемся доказать путём сравнительного анализа гоголевской повести с повестью Н.М. Карамзина «Бедная Лиза». В основу сравнения будут положены основные признаки данного метода.
Проблема эстетики и поэтики сентиментализма широко рассматривается в современном литературоведении. В частности, ею занимаются следующие исследователи: Н.П. Верховская, В.И. Сорокин, Г.Н. Поспелов, П.А. Орлов, Л.И. Тимофеев, С.В. Тураев и другие.
В результате проделанной работы мы выяснили, что учёные выделяют следующие основные принципы изображения действительности, характеризующие литературное направление - сентиментализм:
1. Изображение жизни простых людей;
2. Сглаживание остроты социальных противоречий между помещиками и крестьянами;
3. Изображение частной семейно-бытовой жизни простых людей;
4. Место действия – небольшие провинциальные городки, деревни;
5. Изображение картин сельской безыскусственной природы, которые вызывают глубокие душевные переживания – кладбища, развалины, пустынные места и т.п.
6. Стремление показать, что «и крестьяне любить умеют», что простым людям свойственны глубокие и чистые благородные человеческие чувства;
7. Отражение внутреннего мира человека, его чувства и переживания;
8. Воздействие сентименталистов на читателя, стремление вызвать его отклик на описываемые события;
9. Идея внесословной человеческой личности;
10. Прославление любви и дружбы;
11. Изображение скромной жизни в кругу семьи и верных друзей, честного труда;
12. Поиски своеобразного в каждом человеке, делающего его не похожим на других людей;
13. Положительные и отрицательные герои резко не противопоставляются;
14. Стремление писателей-сентименталистов нравственно приобщиться к жизни «городского люда»;
15. Постоянное напоминание писателя о своей авторской воле, о том, что это вымысел.
Результаты сопоставительного анализа двух повестей отражены нами в таблице.
|
Н.М. Карамзин
|
Н.В. Гоголь
|
|
1. Изображение картин сельской безыскусственной природы:
|
|
«…великолепная картина, особливо когда светит на неё солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных золотых куполах… Внизу расстилаются тучные, густо-зелёные цветущие луга, а за ними, по жёлтым пескам, течёт светлая река, волнуемая лёгкими вёслами рыбачьих лодок…» [17, с.23].
|
«…душистая черёмуха, целые ряды низеньких фруктовых дерев, потопленных багрянцем вишен и яхонтовым морем слив, покрытых свинцовым матом; развесистый клён… длинношейный гусь, пьющий воду с молодыми и нежными, как пух, гусятами; частокол, обвешанный связками груш и яблок… воз с дынями…» [7, с.7-8].
|
|
2. Место действия – небольшие провинциальные городки, деревни:
|
|
«Может быть, никто из живущих не знает так хорошо окрестностей города сего, как я… Всего приятнее для меня то место, на котором возвышаются мрачные, готические башни Симонова монастыря… Часто прихожу я на сие место и почти всегда встречаю там весну; туда же прихожу и в мрачные дни осени горевать вместе с природою» [17, с.23-24].
|
«Я очень люблю скромную жизнь тех уединённых владетелей отдалённых деревень, которых в Малороссии обыкновенно называют старосветскими, которые, как дряхлые живописные домики, хороши своею пестротою и совершенною противоположностью с новым гладеньким строением, которого… крыльцо не выказывает красных кирпичей» [7, с.7].
|
|
3. Изображение жизни простых людей:
|
|
«Саженях в семидесяти от монастырской стены, подле берёзовой рощицы среди зелёного луга, стоит пустая хижина, без дверей, без оконин, без полу; кровля давно сгнила и обвалилась. В этой хижине лет за тридцать перед сим жила прекрасная, любезная Лиза с старушкой, матерью своею. Отец Лизин был довольно зажиточный поселянин, потому что он любил работу, пахал хорошо землю и вёл всегда трезвую жизнь. Но скоро по смерти его жена и дочь обедняли» [17, с.24].
|
«Я до сих пор не могу позабыть двух
старичков прошедшего века… Все эти
давние необыкновенные происшествия
заменялись спокойною и уединённою
жизнью, теми дремлющими и вместе
какими-то гармоническими грёзами…»
[7, с.8].
|
|
4. Сглаживание остроты социальных противоречий между помещиками и
крестьянами:
|
|
«Здравствуй, добрая старушка! – сказал он. –
Я очень устал; нет ли у тебя свежего
молока?» Услужливая Лиза… принесла
чистую кринку… Всякий догадывается, что
он после того благодарил Лизу, и благодарил
не столько словами, сколько взорами» [17,
с.26-27].
«Да как же нам называть тебя, добрый,
ласковый барин?» – спросила старуха. «Меня
зовут Эрастом», - отвечал он» [17, с.27].
|
- Отчего это у тебя, - Ничипор, -
сказала она, обратясь к своему
приказчику, тут же находившемуся, -
дубки сделались такими редкими?
Гляди, чтобы у тебя волосы на голове
не стали редки.
- Отчего редки? – говаривал
обыкновенно приказчик, - пропали!
Так-таки совсем пропали: и громом
побило, и черви проточили, - пропали,
пани, пропали [7, с.13].
|
|
5. Стремление показать, что «и крестьяне любить умеют», что простым людям
свойственны глубокие и чистые благородные чувства:
|
|
«…бедная вдова почти беспрестанно проливая слёзы о смерти мужа своего – ибо и крестьянки любить умеют! - день ото дня становилась слабее и совсем не могла работать» [17, с.25].
«Лиза возвратилась в хижину свою совсем не в таком расположении, в каком из неё вышла. На лице и во всех её движениях обнаруживалась сердечная радость. «Он меня любит»!» – думала она и восхищалась сею мыслию» [17,с. 30].
|
«На лицах у них всегда написана такая
доброта, такое радушие и чистосердечие,
что невольно отказываешься, хотя по
крайней мере на короткое время, от всех
дерзких мечтаний и незаметно
переходишь в низменную буколическую
жизнь... Нельзя было глядеть без участия
на их взаимную любовь. Они никогда не
говорили друг другу ты, но всегда вы…
Они никогда не имели детей и оттого вся
привязанность их сосредоточилась на них
же самих» [7, с.8-9].
|
|
6. Поиски своеобразного в каждом человеке, делающего его не похожим на других
людей:
|
|
«Ещё до восхождения солнечного Лиза
встала, сошла на берег Москвы-реки, села на
траве и, подгорюневшись, смотрела на белые
туманы, которые волновались в воздухе и,
подымаясь вверх, оставляли блестящие капли
на зелёном покрове натуры. Везде
царствовала тишина. Но скоро восходящее
светило дня пробудило всё творение… Но
Лиза всё ещё сидела подгорюнившись» [17,
с.28].
|
«Но интереснее всего казались для меня
старички в то время, когда бывали у них
гости. Тогда всё в их доме принимало
другой вид. Эти добрые люди, можно
сказать, жили для гостей. Всё, что у них
ни было лучшего, всё это выносилось…
Но более всего приятно мне было то, что
во всей их услужливости не было
никакой приторности. Это радушие и
готовность так кротко выражались на их
лицах…» [7, с.16-17].
|
|
7. Постоянное напоминание писателя о своей авторской воле, о том, что это вымысел:
|
|
«Ах! Я люблю те предметы, которые трогают
моё сердце и заставляют меня проливать
слёзы нежной скорби!» [17,с.24].
«Но я бросаю кисть. Скажу только, что в сию
минуту восторга исчезла Лизина робость…»
[17, с.29].
«Сердце моё обливается кровью в сию
минуту. Я забываю человека в Эрасте – готов
проклинать его – язык мой не движется –
смотрю на него, и сле6за катится по лицу
моему. Ах! Для чего пишу не роман, а
печальную быль»?» [17, с.36].
|
«Я до сих пор не могу позабыть двух
старичков прошедшего века, которых,
увы! теперь уже нет, но душа моя полна
ещё до сих пор жалости» [7, с.8].
«Добрые старички! Но повествование
моё приближается к весьма печальному событию…» [7, с.19].
«Навстречу вышел старик. Так это он! я
тотчас же узнал его; но он согнулся уже
вдвое против прежнего» [7, с.25].
|
|
В художественном отношении обе повести чётко делятся на две части:
|
|
I часть: «Но всего чаще привлекает меня к
стенам Симонова монастыря воспоминания о
плачевной судьбе Лизы, бедной Лизы» [17,
с.24].
II часть: «Но я не могу описать всего, что они
при сём случае говорили. На другой день
надлежало быть последнему свиданию» [17,
с. 34].
|
I часть: «Я до сих пор не могу позабыть
двух старичков прошедшего века…
Грустно! мне заранее грустно! Но
обратимся к рассказу» [7, с.8].
II часть: «Добрыем старички! Но
повествование моё приближается к
весьма печальному событию,
изменившему навсегда жизнь этого
мирного уголка!» [7, с.19].
|
Мы рассмотрели традиции поэтики сентиментализма в творческом методе Н.В. Гоголя на примере одной повести, но это ключ к более глубокому и внимательному изучению всего его творчества.
Список литературы
1. Анненский И. Ф. Избранные произведения. – Л.: Художественная литература, 1988. – 734с.
2. Ветловская В.Е. Творчество Гоголя сквозь призму проблемы народности. //Русская литература. – 2001. - №2. – С.3-24.
3. Воропаев В.А. Гоголь в критике русской эмиграции //Русская литература. – 2002. - №3. – С.192-211.
4. Гоголь Н.В. Миргород. – М.: Советская Россия, 1985. – 250с.
5. Гуревич А.М. Романтизм Гоголя / Гуревич А.М. Романтизм в русской литературе. – М.: Просвещение, 1980. – С. 84-93.
6. Десницкий В.А. Гоголь – великий русский писатель-реалист /Ленинградский государственный педагогический институт им. А.И. Герцена. – Ученые записки. – Т.107. – Л., 1995. – 377с.
7. Егорова И.П. Луначарский о сатире русских писателей-классиков / Филологический сборник. Выпуск 1. – Хабаровск, 1959. – 270с.
8. Золотусский И.П. Гоголь. – М.: Мол. Гвардия, 1979. – 511с.
9. Карамзин Н.М. Повести. – М.: Советская Россия, 1979. – 142с.
10 .Карташова И.В. Романтизм в творчестве Н.В. гоголя / Русский романтизм; Под ред. проф. Н.А. Гуляева. – М.: Высшая школа, 1974. – 359с.
11 .Манн Ю. В. Поэтика гоголя. – М.: Художественная литература, 1978, 397с. 12.Переверзев В.Ф. У истоков русского реализма. – М.: Современник, 1989. – 750с. 13.Сергиевский И.В. Н.В. Гоголь: жизнь и творчество. – М.: ГИДЛ, 1956. – 190с. 14.Стражев В.И. Н.В. Гоголь. – М.: УЧПЕДГИЗ, 1951. – 64с.
15 .Турбин В.Н. Пушкин. Гоголь. Лермонтов. Об изучении литературных жанров. – М.: Просвещение, 1978. – 239с.
16 .Фридлендер Г.М. Гоголь: истоки и свершения //Русская литература. – 1994. - №2. – С.3-27.
17 .Хохлачева В.Н. Наблюдение над языком и стилем некоторых произведений Гоголя //Русский язык в школе. –1959. – №2. – С.39-45.
