24 марта 2016г.
На протяжении всей многовековой истории человечества общественные науки играли знаковую роль в жизни социума, поскольку непосредственным образом влияли на формирование представлений людей о себе и окружающем их мире. Сегодня они приобретают особое значение, так как выходят на передовые рубежи в борьбе за умы людей и сохранение исторической памяти. В этой связи не случайным стало и наше обращение к истории паломничества в Святую землю в далѐком XII-XIV вв., т.е. в эпоху удельной Руси.
Известно, что основание одного из древних сел Европейского Севера Усть-Цильма связано с именем новгородца Ивашки Дмитриева Ластки, которому Иваном Грозным в далѐком от нас 1542 году была пожалована царская грамота на пользование землями по реке Печоре с повелением «на том месте и впредь жити и двор ставити и людей призывати».
Земли по реке Печора издавна располагали богатейшими рыбными промыслами и драгоценным пушным зверем. Пушнина считалась главным богатством Севера и важнейшим экспортным товаром в Европу, что и послужило одним из основных мотивов борьбы за подчинение этих и других территорий сначала Новгородской феодальной боярской республике, а позднее - другим княжествам Великой Руси.
Поскольку усть-цилѐмы происходят от новгородцев, эта статья посвящается тем представителям «Господина Великого Новгорода», которые задолго до освоения новгородскими уроженцами земель по реке Печоре в ходе так называемых «хожений» или путешествий к основным центрам христианской культуры средневековья (в Святую землю и Иерусалим; в Византию и Константинополь, на Афон, Синай и др.) приобрели бесценный опыт географического, культурного и духовного освоения пространства иных цивилизаций1 [5].
Благодаря усилиям этих отважных путешественников, отправлявшихся в путь с паломническими, торговыми или дипломатическими целями были заложены традиции, которые со временем привели русский народ (народ живой, талантливый, ищущий) к широкому колонизационному освоению территорий Русского Севера, Сибири и Дальнего Востока, к созданию могущественной Российской империи.
Новгород Великий занимал особое место среди других русских княжеств удельной Руси. Новгородские земли простирались от Ледовитого океана до верховьев Волги, от Белого моря до Уральских гор. Возвышению Новгорода способствовало исключительно выгодное географическое положение: город находился на перекрестке торговых путей, на знаменитом ―пути из варяг в греки― связывавших Западную Европу с Русью, а через нее – с Востоком и Византией. Отсюда шли пути в Южную Прибалтику, в немецкие земли, в Швецию и Норвегию, а через озеро Ильмень и реку Мсту пролегал путь на Волгу.
У причалов р.Волхов стояли десятки торговых кораблей, процветало кузнечное, гончарное, ювелирное ремесло, а также промыслы, охота, рыболовство, солеварение, производство железа, бортничество и, конечно, внутренняя и внешняя торговля, которая приносила местному боярству немалые доходы. Здесь ранее, чем в других городах Руси появились объединения крупных купцов, развилась кредитная система. Не редкостью были и иноземные купцы. В городе располагались «Немецкий» и «Готский» дворы, что указывало на тесные торговые связи Новгорода с немецкими землями. В торговлю включались представители разных сословий: не только купцы и ремесленники, но и бояре, представители церкви, в том числе - новгородский владыка – архиепископ. Поступательное и уверенное развитие Новгорода объяснялось не только благоприятными природными и географическими условиями, но и тем, что эти земли не знали внешней опасности. Новгородская земля находилась далеко от кочевников и не испытала ужасов набегов и разорения. Ни печенеги, ни половцы не доходили до здешних мест, а немецкие рыцари появились здесь позднее. Высшим органом в Новгороде было вече, на котором избиралось новгородское управление, рассматривались важнейшие вопросы внутренней и внешней политики. Высшим должностным лицом в новгородском управлении был посадник. Обычно великий киевский князь сажал своего старшего сына наместником Новгорода. Тысяцкий ведал городским ополчением и судом по торговым делам. Вече выбирало и главу новгородской церкви – епископа (впоследствии архиепископа), распоряжавшегося казной и контролировавшего внешнеполитические связи Великого Новгорода. Вече приглашало и князя, который управлял армией во время военных походов и с помощью своей дружины поддерживал порядок в городе. Здесь большое влияние и власть получили крупные бояре-землевладельцы: именно их земельные владения давали городу основную торговую продукцию – пушнину, мед, воск, рыбу; именно они организовывали дальние экспедиции, речные и морские походы «ушкуйников», в целях овладения новыми промысловыми землями, добычи пушнины. Интересы боярства, крупного купечества и церкви переплетались. Вот почему городская аристократия играла такую значительную роль в политической жизни Новгорода. Подобная же система складывалась и в других крупных городах Новгородской земли – Пскове, Ладоге, Изборске, где были свои бояре, свои купцы, свои ремесленники и простолюдины-смерды. Новгород раньше других земель начал борьбу за независимость от Киева и киевских князей. Попытки сильных князей из других княжеств посадить здесь угодного им князя встречали резкий отпор новгородцев, предпочитавших «выкармливать» своего князя с детства, приучая его к порядкам Великого Новгорода. В 40-х годах XIII в. Новгородской земле пришлось столкнуться со немецко-шведской агрессией и успешно отбить ее. Но тяжелая дань и зависимость от Золотой Орды, хотя ордынцы так и не смогли захватить город, сильно сказались на дальнейшем развитии этого региона. Среди русских земель наиболее прочные связи на протяжении всего удельного периода русской истории Новгород Великий сохранял со своими соседями: Полоцким, Смоленским и, конечно, Ростово-Суздальским княжествами.
Проводил «Господин Великий Новгород» и самостоятельную внешнюю политику. Используя методы информационной разведки, достаточно хорошо развитой в эпоху средневековья, он с торговыми, дипломатическими или паломническими целями направлял своих посланцев далеко за пределы своих владений, о чем красноречиво свидетельствуют материалы хожений. При этом его внешнеполитические интересы простирались не только на Запад, но и на Восток.
Хожения ко св. местам Востока - прежде всего Палестины и ее религиозного центра - Иерусалима, а также Константинополя - исторического центра православия получили распространение на Руси с первых веков принятия христианства. Путешественники вызывали уважение у современников: «хожения», «путники», «паломники», «исхождения» или «странствования», записанные их авторами, украшали княжеские, монастырские, а позднее и царские библиотеки. Они были своеобразными ―инструментами познания‖, не только сообщали, систематизировали или обобщали информацию о жизни иноземных стран (народонаселении, быте, обычаях и культуре), но и отражали мир средневекового русского человека – жителя удельной Руси, в том числе его широкий политический и географический «кругозор».
Главной целью «хожений» являлось посещение Палестины - страны, в которой жил и проповедовал Иисус Христос. Назарет, Вифлеем, Иерусалим, река Иордан, Елеонская и Фаворская гора - все это - места, священные для христианских паломников. Однако еще в VII в. эти города и земли были завоеваны арабами-мусульманами. Борьба с ними христиан привела к тому, что на короткий исторический период с 1099 по 1187 гг. территория Палестины находилась под контролем крестоносцев. Вплоть до 1291 г. они предпринимали новые попытки освобождения Гроба Господня и овладения Святой землей, но безуспешно. В результате длительных и постоянных военных действий эти территории подверглись значительным опустошениям.
Конечным пунктом многих путешествий был Константинополь или Новый Рим - исторический центр православия и одновременно один из красивейших и богатейших городов Европы, в церквях и соборах которого хранились многие священные реликвии, некоторые из которых были вывезены из Палестины. Поскольку христианство пришло на Русь из Византии, последняя длительное время в сознании русских православных людей считалась высшим духовным наставником и примером, тем более, что именно в Константинополе находилась резиденция Константинопольского патриарха. Путешествия русских не были редкостью ни в древней, ни в средневековой Руси: многие из них оставили весьма интересные описания увиденного, оформленные в виде путевых записок.
Социальный состав путешественников отличался разнообразием: среди них были высокообразованные церковные иерархи, монахи, миряне, купцы, а также официальные представители русской Церкви и русских удельных княжеств, которые под видом паломничества зачастую выполняли поручения дипломатического характера. Духовные нити, связывавшие Русь с православным миром, продолжали сохраняться и в условиях установления ордынского ига – одного из самых трагичных периодов истории Руси. Церковь и с наступлением периода удельной раздробленности стояла на позициях объединения народа, но междоусобицы князей, следствием которых явилось разорение от внешнего врага, предотвратить не смогла. Возможности для «хожений» резко сократились, но всѐ же, не прервались. Особое значение приобрели церковные связи. Однако отношение к паломничеству властей и церкви не было однозначным. С одной стороны, Церковь беспокоило распространение неверных слухов о чужих краях, легенд и апокрифических сочинений, с которыми знакомились во время своих дальних странствий путешественники и которые противоречили признанным церковным догматам. С другой, - паломничества к св. местам рассматривались христианскими иерархами как богоугодное дело. Таким образом, выступая против стихийных и бесконтрольных странствований, Русская Православная Церковь одновременно поддерживала духовные устремления паломников и способствовала благополучному осуществлению их «хождений».
В конце XII - начале XIII вв. в Константинополь совершил путешествие знатный новгородец Добрыня Ядрейкович. Вот как сообщает об этом Новгородская первая летопись: ‖пришел... Добрыня Ядрьиковицѣ изѣ Цесаряграда и привезе сѣ собою гробѣ господенѣ (т.е. меру его), а сам пострижеся на Хутинѣ у Святого Спаса; и волею Божиею вѣзлюби и князь Мьстиславѣ и вси новгородци, и послаша и в Русь ставится; и прииде поставленѣ архиепископ Антонии...‖2 [14, с. 52, 250]. Сохранилось и описание византийской столицы, составленное Добрыней уже после его пострижения в монахи и рукоположения в архиепископы Новгорода - это ―Книга
«Паломник»‖ архиепископа Антония - первое подробное свидетельство очевидца о столице могущественной Византийской империи, составленное русским путешественником в 1200-1204 гг. как раз накануне падения Константинополя под ударами крестоносцев (1204 г.)3 [7]. И далеко не случаен тот факт, что это был представитель Русской Православной Церкви.
К моменту путешествия Добрыни Ядрейковича в Константинополь на Руси вместо единого государства с центром в Киеве появилось несколько десятков княжеств, обособленных друг от друга в политическом, экономическом и культурном отношениях4[10]. Новгородская боярская республика была одной из наиболее могущественных и богатых русских земель5[21]. Архиепископ Новгорода являлся символом его независимости и стремления установить, а впоследствии и сохранить самостоятельные отношения Новгорода Великого с Константинопольским патриархатом6 [20, с. 34 – 40].
Житие Варлаама Хутынского сообщает, что Добрыня не был простым паломником. Он – сын известного новгородского воеводы Ядрея, погибшего в 1193 г. во время похода против Югры7 [2, с. 39 - 40].
Предками Добрыни были знатный новгородец Малыш и его сын Прокша Малышевич, в монашестве Порфурий. У Прокши было три сына - Ядрей, Вячеслав и Нездило. Старший из них стал отцом Добрыни8 [16, с. 84 – 93]. Скорее всего, Добрыня был отправлен в Константинополь как представитель Русской православной Церкви для приобретения святынь и ознакомления с греческим богослужением9[3, с. 19]. Во время своего путешествия он оставался светским лицом, но по возвращении в Новгород вступил в Хутынский монастырь и принял пострижение под именем Антония.
Прибыв в Царьград, русский паломник «преже поклонихомся святеи Софеи пресвятаго Гроба господня две досце целовахом и печати гробные и икону пресвятыя Богородицы держащую Христа». Воспринимая храм как сокровищницу священных для христиан реликвий, Добрыня старательно и кропотливо записывал, какие ценности он увидел. Среди них в алтаре св. Софии - телегу серебряную Константина и Елены, кровь и часть пелены Христа, мощи святого Пантелеймона, главу святого Ермолая и мощи святого Стратоника, золотые сосуды из-под даров волхвов, блюдо Тайной вечери и другие сокровища. Все они, согласно средневековым представлениям, имели сверхъестественную силу.
Константинополь - столица могущественной Византийской империи - носил имя императора Константина Великого. Во время путешествия туда Добрыни Ядрейковича город слыл самым богатым в Европе. Император Юстиниан повелел построить собор, который по своим размерам и красоте превзошел бы все храмы мира. Знаменитое архитектурное сооружение - собор святой Софии возводился с 532 по 537 гг. и действительно стал одним из чудес света. Под руководством великих архитекторов Анфимия из Тралл и Исидора из Милета, на его строительстве работало более 10 тысяч человек. На постройку базилики затратили несметные богатства: лучшие мраморы Рима Эфеса, Афин, Трои, Александрии, сплавы из золота, серебра, толченого жемчуга и драгоценных камней. Цветные мозаики с рисунками на религиозные сюжеты, портреты императоров и патриархов украшали храм. Многие детали интерьера были сделаны из чистого золота. Огромный купол храма, объединяла со зданием сложная система полукуполов, а сорок окон, проделанных в основании купола, давали днем ровный и мягкий свет. Вечером своды храма освещали 6 тысяч канделябров и такое же количество переносных подсвечников. Пол собора был выложен редкими сортами мрамора, порфира, яшмы.
Святая София приковывала взоры всех, кто попадал в Константинополь. Недаром описанию этого константинопольского храма Добрыня Ядрейкович посвятил более половины своих путевых записок.
Чудесный интерьер собора дополняли иконы, с которыми были связаны легенды. Некоторые из них благодаря Добрыне дошли до нас. Например, описание образа Спаса с недописанным мизинцем, который обладал способностью слышать и видеть, был способен, вмешиваться в ход событий и восстанавливать справедливость. Или икона царя Корлея (как полагают византинисты, Льва Премудрого), которая хранила знание о династических переменах в судьбе Константинополя. Всего Добрыня Ядрейкович называет 17 иконописных изображений и несколько иконописцев - Лазаря, Павла и патриарха Иоанна Каматира (1198-1206 гг.), который им покровительствовал. Работу Павла Добрыня Ядрейкович видел собственными глазами: «И ту же и крестильница написан в ней Христос: во Иордане крестится от Иоанна, со деянием написан; и как Иоанн учил народы, и как малыя дети металися во Иордан и людие: то же все Павел хитрый писал при моем животе и нету такого письмени нигде...»10[7, с. 17; 9, с. 7-32]. Во всех приводимых Добрыней Ядрейковичем легендах обнаруживается стремление к обоснованию главных для христиан духовных ценностей, конечно в рамках средневекового мировоззрения и доступными ему средствами.
Одна из наиболее ярких легенд, раскрывающая в какой-то мере и индивидуальные черты личности русского паломника - это знаменитое сказание о Зотике - знатном вельможе, променявшем богатство и власть на служение больным и сиротам. Чувство значительности увиденного в Царьграде не покидало Антония. Ощущая себя ничтожной частицей, но одновременно и участником мировой истории, он рассматривает Русскую землю как часть единого христианского мира.
Вторая часть ―Книги «Паломник»― позволяет представить многочисленные христианские храмы, как в самом Царьграде, так и в его окрестностях. Каждый из монастырей и храмов был чем-то знаменит. Так, в церкви святых Апостолов были похоронены император Константин и его мать Елена, Иоанн Златоуст и Григорий Богослов. Неусыпающий монастырь славился непрерывными псалмопениями, продолжавшимися в нем круглосуточно. Чтобы служба не кончалась ни днем, ни ночью, все братство монахов делилось на смены. Студийский монастырь посылал на Русь книги.
―Книга «Паломник»‖ Добрыни Ядрейковича важна для нас и тем, что позволяет наряду с летописями, реконструировать интенсивность русско-византийских контактов. Из летописей известно, к примеру, что в середине XI в. в Константинополе долго жил Ефрем, архиепископ Переяславский, который занимался перепиской и переводом греческих богослужебных рукописей. Добрыня Ядрейкович рассказывает о хранящемся в соборе св. Софии блюде кн. Ольги ―блюдо велико злато служебное Олгы Руской, когда взяла дань, ходивши по Царьграду‖. Хроники свидетельствуют, что при крещении княгини Ольги присутствовал сам византийский император Константин Порфирородный (905 – 959 гг.) и его участие придало церемонии особую значимость. В качестве дара он преподнес новообращенной на золотом жемчужном блюде 500 милиарисиев. ―В блюде же Олжине камень драгий,- восхищается новгородец, - на том же камени написан Христос, и от того Христа емлют печати людие на все добро‖. Кроме этого, Добрыня упоминает, что в церкви Даниила столпника в Пере (предместье Византийской столицы – Е.М.) упокоилась ―блаженная‖ княгиня Ксения Брячиславна, т.е. жена Брячеслава князя Полоцкого. Он же указывает, что в церкви Платона в центре Константинополя нашел свой последний приют князь Борис. Известно, что князь Мстислав сослал в Византию нескольких князей с женами и детьми. Среди них Давида, Ростислава и Святослава Всеславичей, их племянника Василько и Ивана Рогволдовича. Судьба их неизвестна. Есть только сообщение, что под 1140 год два полоцких княжича вернулись на родину. Новгородец стал также свидетелем пребывания в Константинополе посольства волынского князя Романа, в которое входили Твердята Остромирец с Неданом, с Доманжиром, с Дмитрием и с Негваром. Византию тревожили набеги половцев, поэтому византийский император Ангел Комнин III обратился к кн. Роману с просьбой спасти христиан, которых захватили в плен варвары. Его послы вели переговоры об участии русских войск в борьбе с нашествием врагов. Князь Роман разгромил половцев, освободил пленных и с победой вернулся на родину. Возможно, отчасти и поэтому отношение к русским паломникам, путешествующим по св. местам, в Византии было самым доброжелательным. Царьград служил для русских путешественников, стремившихся в Палестину, своего рода перевалочным пунктом. Зная имена паломников с Руси, можно с уверенностью сказать, что там, в разное время, останавливались новгородский епископ Нифонт (1149), сорок калик-паломников (1163), среди которых могли быть и новгородцы, Евфросиния Полоцкая (1170) и, возможно, сам Добрыня Ядрейкович (1200).
Русско-византийские связи имели еще один важный аспект: в условиях удельного периода русской истории паломничество играло значительную роль в приобретении и доставке священных реликвий. Последние являлись не только предметами поклонения, но и свидетельством прав владычества и божественного благоволения. Каждый из удельных князей, стремясь к самостоятельности, нуждался в освещении своей власти. Поэтому по распоряжению светских и духовных властей Киева, Новгорода Великого, Твери, Владимиро- Суздальского княжества и других русских удельных земель участниками путешествий тщательно собирались все предметы, связанные со священной историей: чудотворные иконы, мощи и др. Это были знаки, символы, подтверждающие притязания их владельцев. В сохранении священных реликвий византийцы имели богатые традиции. Для русской православной церкви, которая активно канонизировала святых, перенимая византийский канонический опыт, они также представляли интерес. Не случайно Добрыня Ядрейкович записывает, что ему удалось купить лоскуток «свитки святого Федора», кусочек камня, подложенного под голову Иоанна Богослова, частицы мощей святого Власия и т.п.
Царьград в представлениях Добрыни - это сакральный центр, где чудеса, мистические видения - норма жизни. Одно из чудес произошло на глазах у русского путешественника: 21 мая 1200 г. после заутрени перед литургией в соборе св. Софии Константинопольской малый крест с тремя лампадами вдруг поднялся выше большого креста, а затем опустился на прежнее место «3 кандила со крестом Духом святым вознесошася горе выше великаго креста и паки снидоста низу тихо и не угасла»11 [7]. Этот знак был истолкован в благоприятном для Константинополя смысле. Однако жизнь рассудила иначе. Папа римский Иннокентий III вскоре призвал к новому крестовому походу и мощная армия крестоносцев вторглась в Византийскую империю. Несмотря на оказанное сопротивление, крестоносцы взяли Константинополь в 1204 г приступом и жестоко разграбили город. Большинство бесценных сокровищ было уничтожено. Таким образом, ―Книга «Паломник»‖ новгородца Добрыни Ядрейковича является важнейшим и чуть ли не единственным свидетельством очевидца, описавшим великолепие византийской столицы до разграбления еѐ крестоносцами.
Известно, что по возвращении на Русь, Добрыня Ядрейкович принял пострижение под именем Антония, активно участвовал во внутрицерковной борьбе, пользовался поддержкой Мстислава Романовича Удалого и стал в 1211 г. архиепископом новгородским. Однако по свидетельству летописи внезапно заболел, потерял дар речи и в 1231 г. умер. Похоронен в притворе св. Софии Новгородской. Его чтили как святого, а в ХVI веке церковь канонизировала Антония12[4, p. 109 - 111, 140 – 141].
Помимо Добрыни Ядрейковича, в XIII - XIV вв. на Востоке побывали Анонимный автор, дьяк Александр, Григорий Калика (священник Космодемьянской церкви на Холопьей улице, а с 1330 г. - архиепископ новгородский Василий) и Стефан Новгородец. Приезжали туда и представители других земель, но наиболее активными были новгородцы. Новгород, избежавший разорения и завоевания со стороны ордынцев, продолжал сохранять тесные связи с иноземными странами, включая Византию. Связи Руси, Византии и Палестины в XIV - XV столетиях определялись не только церковными и дипломатическими контактами. Важным фактором во взаимоотношениях стала материальная помощь, оказанная Русью этим странам. Новгородская первая летопись сообщает, например, что в весной 1376 г. ―прииде вѣ Новгород митрополит Маркѣ от Святѣи Богородици со Синаискои горѣ, милостыня ради. Поимь за мало прииде изѣ Иерусалима архимандрит Внифантии от Святаго Михаила, такоже милости ради‖13[14, c.373-374].
К числу хожений XIV в. относят Анонимное хождение, известное в литературе под названием ―Сказание о святых местах и о Констянтинеграде‖. Прямых сведений о его авторе источники не сохранили. Однако имеется основание считать Анонимного автора выходцем из Новгорода. Об этом свидетельствуют рукописные сборники, в состав которых входило это произведение в переработанном виде. Все они новгородского происхождения. М.Н. Сперанский полагал, что автором мог быть Григорий Калика, который путешествовал на Восток в двадцатые годы XIV в.14[18, c. 128 - 137]. Германский исследователь К.Д. Зееманн выдвинул версию греческого происхождения описания 15[6, s. 231 - 236].
Хожение Анонима составлено как путеводитель для паломников. Пристальное внимание уделено памятникам архитектуры и скульптуры Константинополя (подробно описаны столп императора Юстиниана, двор императора Константина, Ипподром, Фигуры Правосудов и др.); политические вопросы находятся вне поля зрения русского путешественника. Лишь в нескольких местах своих путевых записок Аноним упоминает о крестоносцах ―фрягах‖ как о виновниках порчи и разрушения царьградского ―узорочья‖, т.е. памятников истории и культуры 16[8, c. 87-88].
В конце XIV века в Константинополе побывал дьяк Александр. Он приезжал в византийскую столицу из Новгорода по торговым делам (―приходихом куплею в Царьград‖) дважды: при императоре Мануиле в 1389 - 1390 гг. и патриархе Антонии в 1391 - 1397 гг. 17 [1, c. 198 - 215]. Однако, кроме этого беглого упоминания о целях путешествия, каких-либо указаний на торговые интересы дьяка Александра в тексте хожения нет. Напротив, источник позволяет говорить скорее о паломнических интересах русского путешественника, поскольку главное внимание автор уделяет описанию святынь Царьграда.
Его записки отличаются лаконичностью и сводятся иногда к простым перечням достопримечательностей столицы. Церкви и монастыри Царьграда произвели на дьяка Александра большое впечатление: ―Не мощно бо есть исходити святых монастырей или св. мощей или писати; тысяща тысящами и ныне есть святых мощи или чюдо творение много, не мощно бо исповедати‖, - восклицает он, заканчивая свое повествование. Путевые записки дьяка Александра свидетельствуют, что не только в XII - XIV вв., но и в XV в. Царьград оставался в глазах новгородцев главным религиозным, культурным и политическим центром. Именно этим можно объяснить столь пристальное внимание русского путешественника к достопримечательностям византийской столицы. Позднее идеи политической и идеологической независимости новгородцев, а также соперничество Новгорода и Москвы получили воплощение в знаменитой ―Повести о новгородском белом клобуке‖ (апелляция к византийской традиции была одним из приемов в новгородско-московской полемике)18[12, p. 161 – 165; 18, c.128- 137].
Одним из тех новгородцев, кто побывал в Константинополе, был Григорий Калика - священник Космодемьянской церкви на Холопьей улице, а с 1330 г. - архиепископ новгородский Василий (1331-1352)19[15, c. 92 - 95]. С его именем связано важное церковно-политическое событие в истории Руси - константинопольский патриарх прислал Василию Калике, первому на Руси, особые знаки епископского достоинства - «крещатые ризы» и «белый клобук». Дело в том, что согласно позднейшей «Повести о белом клобуке»20[17, c. 178 - 219], этот монашеский головной убор получил из рук римского императора Константина первый папа римский Сильвестр. Поэтому «белый клобук» рассматривался как свидетельство того, что Русь и Русская Церковь является наследницей не только «Второго», но и «Первого» Рима. В середине XVI в. попавший чудесным образом на Русь«б елый клобук» был передан в Москву, где его стали носить московские митрополиты, и позднее, патриархи. В «Повести о белом клобуке» Русь названа «Третьим Римом». В ней, в частности, сообщается, что после падения «ветхого» Рима и «нового» Рима (Константинополя) только в третьем Риме, т. е. в Русской земле, Благодать Святого Духа воссияет. При этом наследницей Рима «ветхого» и Рима «нового» выступает не светская власть московского государя, а в первую очередь, церковь. Эти идеи оказались близки новгородскому духовенству, традиционно находящемуся в некоторой оппозиции к Москве и не признававшему еѐ постепенно укреплявшееся главенство в русских землях.
Другой путешественник - новгородец Стефан, посетивший Царьград в 1348 - 1349 гг., в отличие от предшественников-земляков интересовался не только святынями города, но и политической обстановкой в Империи, а также византийско-русскими отношениями. Об этом свидетельствуют, в частности, два эпизода хожения. Первый - рассказ о том, как в храме святой Софии новгородец целовал руку патриарху Исидору Вухиру (1347 – 1349 гг.), потому что тот ―велми любить Русь‖21 [19, c. 28 - 41, 529 - 531]. Стефан, видимо, одобрял политику патриарха Исидора, стремившегося сохранить единство Русской митрополии и упразднившего Галицкую митрополию.
Второй эпизод - упоминание о посещении Студийского монастыря и о его роли в связях Руси и Византии в области культуры. ‖Таж идохом ко св. Иоанну вѣ Студискы монастырь, много бо ту виденна - не вѣзможно писати... Ту жил Феодор Студискы и в Русь послал многы книги: Устав, Триоди и ины книги‖, - отметил Стефан. Очевидно, что новгородский паломник был грамотным человеком, знатоком книг и их ценителем. Интерес Стефана вызвал и военный порт Кандоскамия, к которому было приковано пристальное внимание всех жителей Константинополя весной 1349 г. в связи с тем, что весь флот Византии, отправившийся оттуда, был уничтожен генуэзцами. Подробно путешественник описывает особенности архитектуры и мозаики соборов и церквей Константинополя (прежде всего святой Софии и др.). Любопытно и еще одно свидетельство «хожения». В самом начале путевых записок Стефан отмечает, что пришел не один, а ―сѣ своими другы осмью‖. Более подробные сведения о Стефане и его спутниках, за исключением имени и прозвища указывающие на новгородское происхождение, отсутствуют как в самом «хожении», так и в других источниках.
М.Н. Сперанский предположил, что Стефан был довольно зажиточным купцом. ―Судя по тому вниманию, - писал он, - с каким отнеслись греки к Стефану и его спутникам, можно предположить, что русские путешественники выделялись из общей массы рядовых паломников, занимая, видимо, выдающееся положение у себя в Новгороде, что стало известно и принимавшим их грекам‖22[18, c. 128 - 137].
Сам Стефан так формулирует цель своего путешествия: ―Поклонитися Святым местам и целовати телеса святых‖. Однако исследователи полагают, что, отправляясь в Константинополь, русский путешественник выполнял церковно-политическую миссию, тесно связанную с борьбой Новгорода против притязаний Московской митрополии за сохранение своего прежнего независимого статуса. Так, американский историк Дж. Маджеска предположил, что Стефан принес в Константинополь ―милостыню‖ на восстановление храма святой Софии, пострадавшего от землетрясения в 1346 г. и реконструированного в 1349 г. «Очевидно, что Cтефан не был простым паломником. У него было достаточно денег, чтобы нанять компетентного проводника, который показал русским путешественникам все реликвии Константинополя. Более того, в св. Софии они были представлены патриарху и признаны высокопоставленным лицом. Им был протостратор (―царев болярин‖) Факеолатос, который руководил восстановлением храма святой Софии после землетрясения»23[12, p. 17-29;161- 165 etc].
Путешествие Стефана проходило во время оживления русско-византийских контактов, отчасти связанных с борьбой церковных иерархов за право занимать киевскую (общерусскую) митрополичью кафедру. На протяжении XIV в. несколько раз создавались и упразднялись особые митрополии для Литовской и Галицкой Руси: иерархи, поддерживаемые Москвой, Литвой или Польшей, соперничали друг с другом и искали союзников при императорском и патриаршем дворах в Константинополе. В политическом противоборстве активно участвовали новгородцы.
Возобновление связей русских земель и Византии (после некоторого их ослабления из-за разгрома Руси Ордой и временного господства латинян в Царьграде) совпало с крупными переменами, которые происходили в Восточной Европе: политической централизацией Руси и возвышением Москвы. В результате в значительной степени трансформировались и церковно-иерархические отношения Русской митрополии с константинопольским патриархом. Эта эпоха отмечена на Руси смутой, вызванной в свою очередь раздроблением единой до сих пор Русской митрополии и борьбой отдельных русских земель, в частности, - борьбой между Новгородом и Москвой. Следствием явились частые контакты Руси и Византии и новые путешествия русских в Константинополь и Иерусалим.
Как видим, «хожения» сыграли важную роль в жизни удельной Руси. Они содействовали накоплению и систематизации разнообразных сведений: о водных, сухопутных и комбинированных маршрутах, зарубежных мерах длины, веса, денежных единицах обращения, растениях, о плодородии почв, применении искусственного орошения, средневековой технике, «о чужом и своем», об архитектуре и скульптуре иноземных городов, о святынях Вселенского Православия и многом другом. Они же приобщали путешественников к новой для них конфессиональной среде, расширяли кругозор. При возвращении путников на родину, сведения о ближних и дальних заморских землях, становились известны значительному кругу лиц.
Так через хожения, летописи и другие информационные каналы, Русь и русская история оказывались встроенными в историю мировую. Так устанавливались международные контакты, формировались традиции, систематизировались географические, исторические, конфессиональные и страноведческие материалы, накапливался опыт освоения новых территорий, который со временем и привел новгородского уроженца Ивашку Дмитриева (сына Ластка) с Нижней Мезени по ее притоку Пезе, далее по притоку Пезы Рочуге, через волок на реку Цильму, впадающую в Печору.
Список литературы
1. Барабанов Н.Д. Византия и Русь в начале ХIV в. (Некоторые аспекты отношений патриархата и митрополии //Византийские очерки. Труды советских ученых к XVIII Международному конгрессу византинистов. М., 1991. С. 198 - 215.
2. Белоброва О.А. Антоний // Словарь книжников и книжности Древней Руси (далее – СККДР). Л., 1987.Вып. 1. С. 39 - 40.
3. Бельский Л.П. Антоний, архиепископ Новгородский и его путешествие в Царьград // Пантеон литературы. СПб., 1890. Т.3, № 3. С. 19.
4. Vroon G.L. The making of the Medieval Russian journey. Diss. University of Michigan, 1978. P. 109 - 111, 140 –141.
5. Житинев С.Ю. История православного паломничества в Х - XVII вв. М., 2007.
6. Seemann K.D. Die altrussische Wallfahrtsliteratur. Theorie und Geschichte eines literarischen Genres. München, 1976. S. 231 - 236.
7. Книга ―Паломник‖ - Сказание мест Святых во Царьграде, Антония архиепископа Новгородского в 1200 г./Под ред. Х.М. Лопарева //Православный Палестинский Сборник. СПб., 1889, т.17. Вып.3. С.17.
8. Книга хожений: Записки русских путешественников XI - XV вв. / Сост. текста., вступ. ст., коммент.Н.И.Прокофьева. М., 1984. С. 87-88.
9. Корнилов С.В. Древнерусское паломничество. Калининград. 1995. С. 7-32.
10. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X - XIV вв. М., 1984.
11. Лурье Я.С. Повесть о белом клобуке // СККДР. СПб., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 214-215.
12. Majeska G.P. Russian Travelers to Constantinople in the fourteenth and fifteenth centuries. Washington., 1984. P.161 – 165.
13. Meyendorff J. Byzantium and the rise of Russia. A study of Byzantino-Russian relations in the fourteenth century. L.; N - Y. 1981. P. 83.
14. Новгородская первая летопись. М.;Л., 1950. С. 52, 250.
15. Панченко А.М. Василий Калика // СККДР. Л., 1987. Вып.1. С. 92 – 95.
16. Прозоровский Д.И. О родословии св. Антония, архиепископа Новгородского //Известия Императорского русского археологического общества. СПб., 1880. № 9, С. 84 – 93.
17. Розов Н.Н. Повесть о белом клобуке как памятник общерусской публицистики XV в. // Труды отдела древнерусской литературы. М.: Л., 1953. Т. IX. С. 178-219.
18. Сперанский М.Н. Из старинной новгородской литературы XIV в. Л., 1934. С. 128 - 137.
19. Хождение Стефана Новгородца /Подг. текста, пер. и коммент. Л.А. Дмитриева //Памятники литературы древней Руси. XIV - середина XV в. М., 1981. С. 28 - 41, 529 - 531.
20. Хорошев А.С. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики. М., 1980. С. 34 – 40.
21. Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962; Он же. Очерки комплексного источниковедения.Средневековый Новгород. М., 1977.
