04 августа 2016г.
Некоторые этические проблемы стали для меня прозрачнее после того, как я продумал некоторые проблемы семантики …
Умберто Эко
Язык играет значительную роль в становлении и закреплении особенностей видения мира: при помощи языка говорят о действительности и интерпретируют эту действительность [Шамне, 1999, 17]. Лексический состав языка является отражением мировоззрения народа, выражением актуальных проблем и волнений внутри общества. О проблемах, тревогах и опасностях человек может узнать как из непосредственного общения и личного опыта, так и посредством новостных и аналитических репортажей СМИ. При этом реальность медиадискурса нередко воспринимается реципиентом как более реальная, чем познаваемая им непосредственно с помощью собственных органов чувств. Медиа как социально- технологический и когнитивно-идеологический феномен нацелены на освоение социального контекста жизни человека, на духовное взаимодействие коммуникативных субъектов и на осознанное, интенционально обусловленное оперирование информацией. Масс-медиа выполняют посредническую функцию как между социальными субъектами, обеспечивая их взаимодействие, так и между реальностью и обществом, обнаруживая свою ценностно ориентированную позицию. Включенные в процесс производства значений, образов и метафор масс-медиа оказывают жесткое влияние на характер общественного сознания, на характер его доминантных интенций и особенности его содержательных форм [Полонский, 2012].
В XXI веке население большинства стран становится все более полиэтническим. В этой связи большое значение приобретает способность представителей разных этнонациональных общностей мирно сосуществовать и коммуницировать. Межэтнические столкновения запускают в движение когнитивные механизмы идентификации и дифференциации, аппроксимации и дистанцирования, порождаемые этноцентризмом. Устойчивые представления о «чужих», отличающихся от коренного населения страны по тем или иным признакам, формируются в общественном сознании во многом благодаря СМИ, выполняя в дальнейшем функцию ориентира в глобальной картине мира. В медиадискурсе процессы членения информационного потока проявляются наиболее ярко, обнаруживая неоднородность общества и проявления межэтнической нетерпимости.
Настоящая статья посвящена анализу «они – образов» с применением градуальной модальной рамки «чужой – другой – иной» в массмедийном Интернет – дискурсе в коммуникативном пространстве России и Германии. Материалом исследования послужили медиатексты online – версий российских и германских новостных изданий за январь – май 2016 г., извлеченные в процессе сплошной выборки. Выбор именно электронных изданий обусловлен повсеместным проникновением Интернета в жизнь общества с его новыми возможностями в скорости и оперативности обновления информации, широким охватом пользовательской аудитории, что позволяет говорить о массмедийном Интернет-дискурсе как наиболее актуальном языковом срезе общества. Человек осваивает окружающее пространство, проводя символическую границу между «своим» и «чужим». Идея бинарности как категории, лежащей в основе дифференциации объектов, делящей мир на «хорошее» :: «плохое» в настоящее время часто подвергается критике в силу ее чрезмерной простоты. Мыслительные процессы характеризуются сложностью и многофазностью протекания, разнонаправленностью и противоречивостью. Однако нельзя отрицать, что бинарные оппозиции оказывают влияние на человеческую когницию, проявляясь на уровне первичных рефлексов и инстинктов. В основе архетипической семантической оппозиции «свои» и «чужие» лежат следующие положения: 1. «чужое» определяется пространственным, территориальным аспектом (все, лежащее за пределами «своей» сферы, рассматривается как «чужое»); 2. «чужое» манифестируется в сравнении со «своим», обнаруживая непринадлежность к конкретной группе; 3. непринадлежность устанавливается по критерию отклонения от нормы; 4. «чужое» сигнализирует об отсутствии культурной близости. Б. Вальденфельс подчеркивает, что не все «чужое» воспринимается «чужим» в равной степени. Категория «чужести» по своей природе гетерогенна и отличается различной степенью проявления по шкале градуальности [Waldenfels, 1997].
«Чужое» представляется удачной проекционной плоскостью для фантазий и стереотипных представлений, возникающих при сравнении «своего» с остальным, выходящим за привычные рамки «нормальности».
Восприятие и структурирование информационного потока, транслируемого СМИ, осуществляется посредством когнитивных фильтров. Когнитивный фильтр – это механизм, обеспечивающий отбор и акцентирование концептуальных признаков из ментального протранства личности, обладающих этнокультурной маркированностью и особой коммуникативной значимостью [Ушкова, 2013, с. 251]. В качестве важнейших когнитивных фильтров Л. И. Гришаева выделяет фильтры «свой», «чужой», «другой». По мнению исследователя, «свой» – это культурно значимый, как правило, позитивно заряженный фактор, существенный для первичной и вторичной социализации при распознавании культурной идентичности индивида на основании совокупности разнородных культурно – значимых признаков: субъект восприятия признается принадлежащим к той же культуре, что и субъект познания [Гришаева, Цурикова, 2008, 331]. Фактор «чужой» является полной противоположностью «своего», заключая в себе, как правило, негативный заряд. Что касается «другого», то данный культурно значимый фактор определяет объект перцепции как не принадлежащий к культуре субъекта познания, однако интерпретирует его как альтернативу «своему» и выражается нейтрально [Гришаева, Цурикова, 2008, 331]. Полагаем, что культурное многообразие общества и тенденции к легитимизации социально «отличных» актуализировали в современном медиа-пространстве фильтр «иного». В контексте данного исследования «иной» будет рассматриваться нами как субъект восприятия, не принадлежащий к культуре субъекта познания, при этом не создающий преград в процессе взаимодействия и мирного сосуществования, а, наоборот, вызывающий интерес. Общий аксиологический фон «иного» скорее положителен, чем нейтрален.
Медиатексты, сообщающие об инокультурной реальности, насыщены различными парадоксальными явлениями, обусловленными как свойствами медиатекстов, так и особенностями медиасреды, в которых эти тексты порождаются, а также характеристиками личностной и коллективной идентичности журналиста и реципиента [Гришаева, 2015, с. 62]. Одним из самых частотных и не вызывающих возражений примеров «чужих» в прессе является собирательный образ переселенца, мигранта, беженца, который в силу ряда причин может трансформироваться в «другого» или «иного» (реже). Таким образом, в данной статье речь пойдет о мигрантском дискурсе как тексте, изучаемом в социально-культурном, идейно-идеологическом контексте, посвященном лицам, переезжающим из одной страны в другую. В работах лингвистов сходной проблематики можно встретить и другие обозначения: расистский дискурс, дискурс ксенофобии или отчуждения [Ван Дейк 1989, Трошина 2000], дискурс об иммигрантах [Скребцова 2015], интеграционный дискурс (BAMF) и др.
Для медийного мигрантского дискурса характерны стереотипные представления о представителях другой национальности: приверженцы другой культуры, отличного стиля жизни или вероисповедания с легкой руки журналистов получают особые обозначения. Этнические гетеростереотипы возникают как отголоски наиболее актуальных социополитических событий, массовых миграций, экономических кризисов и террористических актов [Качмазова, Тамерьян, 2014, 298].
В рамках исследования особый интерес представляет дифференциация образов «чужого», «другого», «иного» в мигрантском дискурсе Германии ввиду чрезвычайно высокой продуктивности словообразовательных номинаций. Образы «чужого», «другого», «иного» обладают общим качественным признаком вида и образа действия (чужой как своеобразный, другой как непохожий / альтернативный, иной как отличающийся), следовательно, считаем уместным для контекстуальной дифференциации образов использовать градуальную модальную рамку как шаблон для измерения отношения познающего субъекта к окружающему миру с позиции социального стандарта. Градуирование служит отправным пунктом разнообразных классификаций, соприкасаясь с миром «внешним» (идеал, норма) и «внутренним» (чувство, ощущение), относится к логико – психологической категории и проявляется в отношении субъекта к конкретной точке шкалы [Колесникова, 2012, 110]. В логике градуирования выделяют четыре компонента – субъект, объект, характер и основание. Применительно к нашей работе субъектом градуирования будет выступать автор новостной заметки, объектом – этнономинации, основания градуирования – отличия по происхождению, внешнему виду, образу жизни, культурным ценностям, характер градуирования определяется семантикой нарастания или убывания признака.
В процессе исследования нами были выделены следующие лексические единицы, описывающие фигуру «чужого»: Ausländer – иностранцы, лица, не имеющие гражданства Германии; ausländische Mitbürger – иностранные сограждане, лица иностранного происхождения, на протяжении долгого времени живущие в Германии; Einwanderer – переселенцы, лица, приехавшие в Германию с целью остаться в стране на постоянное место жительство; Asylanten – беженцы, лица, не являющиеся гражданами Германии, покинувшие родные места в силу чрезвычайных обстоятельств; Migranten – мигранты, лица, переехавшие из одной страны в другую, чаще всего из-за экономической и политической нестабильности; Flüchtlinge – беженцы, беглецы. Анализ контекстов свидетельствует о негативной коннотативной нагрузке лексем и стремлении авторов к актуализации в сознании читателей когнитивного фильтра «чужой»: Jeder dritte Häftling ist Ausländer; Göring- Eckardt: Härterer Kurs gegen straffällige Ausländer; Jeder dritte Arbeitslose hat ausländische Wurzeln; Jede zweite neue Stelle besetzt ein Einwanderer; Großoffensive gegen illegale Einwanderer; Bundespolizist packt aus: «Wir dürfen Flüchtlinge nicht mal festhalten»; Asylanten in Hamburg: eine Erpresserbande; Wenn man als Deutscher wie ein Ausländer aussieht; Die Welt lässt Deutschland mit Flüchtlingen allein. Негативный фон создают эксплицитные средства выражения семантики чужести: так, предлог gegen указывает на противостояние внутри социальных групп, противопоставляя приезжих и «своих», портрет приезжих как опасных, криминальных, ненадежных лиц складывается путем прямого сравнение беженцев с бандой вымогателей (Erpresserbande), с бедой (alleinlassen, тоже что im Stich lassen), также часто используются прилагательные straffällige, kriminelle, gefährliche, имеющие негативную коннотацию.
В концептуальном мире говорящего градуальный признак выкристаллизовывается на основании сравнения «чужих» со «своими». В качестве противопоставления иностранцам используются номинации Biodeutsche – от нем. Biografisch Deutsche, т.е. этнические немцы, с «чистой биографией», Deutsch-Deutsche – «немецкие немцы», а также Einheimische – местные, т.е. в основу данных лексем положены этнический и территориальный признаки. Например, Die Tafeln versorgen nun auch Flüchtlinge. Bei den Einheimischen wächst die Angst, zu kurz zu kommen; Sind Ausländer krimineller als Einheimische?; Kulturberreicherer urinieren auf jugendliche "Biodeutsche"; Bio-Deutsche und Pop-Muslime. Наличие «немецких корней» также является ключевым семантическим аспектом следующих номинаций: Standard-Deutsche – немцы, в чьем роду не было мигрантов, акцент ставится на «миграционное прошлое» как отклонение от нормы; Copyright-Deutsche – описывает немцев по происхождению, подчеркивая «оригинальность» и превосходство коренных немцев по отношению к мигрантам, получившим немецкое гражданство. Противоположным значением обладает лексема Passdeutsche (Möchtegerndeutsche) – немцы по паспорту, т.е. «не настоящие», которая вошла в употребление в выступлениях ультраправых.
События в Германии в 60-е годы прошлого века (массовый приезд турецких рабочих, интеграция и частичная ассимиляция тех, кто принял решение остаться) нашли свое отражения в языке в виде новых реалий. Например, Gastarbeiter – трудовые мигранты, лица, приехавшие с целью заработка на короткий срок. Сегодня данное понятие является устаревшим в немецком языке и используется скорее для самоидентификации (Ich bin Gastarbeiterkind, т.е. ребенок трудовых мигрантов, оставшихся в 60-е годы в Германии на ПМЖ. Сегодня, как правило, – гражданин Германии). Fremdarbeiter, тоже что и migrantische Arbeiter, Arbeitsmigranten – трудовые мигранты, однако можно заметить негативную коннотацию, отсылку к национал-социалистическому прошлому. Конкретизация скрытого семантического значения нередко происходит путем лексико-семантического «обертывания», перефразирования. В этой связи особого внимания заслуживает словосочетание Menschen mit Migrationshintergrund (MH, MiMiMis), имеющее в современном немецком языке три значения: 1. живущие в Германии иностранцы, 2. приезжие, получившие гражданство Германии после 1949 года, 3. дети, рожденные в Германии и имеющие немецкий паспорт, один из родителей которых – мигрант. Вошло в употребление в качестве альтернативы Einwanderer und ihre Nachkommen, однако в следствие частотного употребления именно в контексте мусульманских семей стало приобретать скорее негативную коннотацию. В прессе также встречается вариант Menschen aus Einwandererfamilien, представляющий собой, на наш взгляд, наиболее удачный, семантически нейтральный образец номинации.
В статье «Nur noch mittelfremd» газеты «Zeit» поднимается вопрос о восприятии трудовых мигрантов в современном обществе. Новый поток беженцев в 2014 – 2016 гг. привел к тому, что в сознании этнических немцев прежние трудовые мигранты теперь обнаруживают общие с ними черты. Yildiz und Çağlayan waren die Fremden. Ein minderjähriger Flüchtling und ein Gastarbeiterkind, mit Namen, die den Deutschen kompliziert erscheinen, mit einer fremden Religion. Doch nun sind neue Fremde da, viele: Menschen, die noch kein Deutsch sprechen, die teils aus Gegenden stammen, die weit entfernt von Deutschland liegen und auch weit entfernt von dem, was Yildiz und Çağlayan kennen. In diesen Tagen ist Yildiz eine Brücke geworden zwischen alteingesessenen Deutschen und Flüchtlingen [Zeit, 2015]. Новые беженцы как угроза безопасности, стабильности стали фактором сплочение этнических немцев и немецких граждан иного происхождения. Уменьшение степени проявления признака этнической и территориальной принадлежности позволяет относить трудовых мигрантов, получивших гражданство Германии к кругу «других».
Такими же «другими» являются для немцев Diverskulturelle, сокр. Dikulturelle – лица, рожденные и воспитанные в одной стране, культуре и интегрировавшиеся в пространство другой культуры, синонимично словосочетанию Menschen mit internationaler Geschichte.
Активная миграционная политика Германии, динамизм социальных трансформаций привели к возникновению собирательного понятия Neue Deutsche, в переводе – новые немцы, контекстуальный анализ которого позволил установить следующие значения: 1. синоним Menschen mit Migrationshintergrund; 2. самономинация, т.е. мигранты сами идентифицируют себя данным образом; 3. люди, поддерживающие политику культурного многообразия (так, с конца 2008 г. в Германии осуществляет свою работу объединение «Новых немецких журналистов», члены которого имеют «миграционное прошлое» и выступают за многообразие в прессе). Jetzt erheben die "neuen Deutschen" ihre Stimme, auf ihrem ersten Bundeskongress stellen sie klar: "Auch wir sind das Volk!"; Die Neuen Deutschen organisieren sich. Neu sind sie, weil ihre Eltern oder Großeltern einst aus dem Ausland kamen. Deutsch sind sie, weil sie keine Ausländer mehr sein wollen.) Второе и третье значения заключают в себе положительную коннотацию. Сама потребность в возникновении данной лексемы сигнализирует о формировании в обществе «иной» группы, нуждающейся в номинации. Полагаем, что сама по себе группа весьма разнородна. В качестве примера приведем такую немецкоязычную реалию, как Pop-Muslime или Neo-Muslime, обозначающую, как правило, молодых мусульман, сочетающих в своем облике консервативную религиозность и современный европейский стиль жизни. Их родители были переселенцами. Сами Pop-Muslime – общественно активны, свободно владеют немецким языком и придерживаются более либеральных требований в одежде: Viele junge Muslime in Deutschland versuchen traditionelle religiöse Werte und westliche Freiheiten zu vereinbaren; Statt Unterschiede werden bei den Neo-Muslimen Gemeinsamkeiten mit Deutschen betont; Fanatische Aktivitäten der Pop-Muslime sind nicht zu erwarten, auch wenn für sie der Islam über dem Grundgesetz und der Regierung steht. Der europäische Islam sieht sich eher als gesellschaftliche Reformationsbewegung, die eine kulturelle Landnahme anstrebt.
В семантике градуальности происходит взаимодействие субъективного и объективного. Восприятие отдельных национальностей и социальных групп индивидуально, однако лексика конкретного языка в своей совокупности является источником информации о фрагменте соответствующей языковой картины мира, в котором нашли отражение образы «чужого», «другого», «иного».
В русском языке образ «чужого» воплощают мигранты, гастарбайтеры, беженцы, приезжие: Пермские маршрутки водят нелегальные мигранты без прав; Их в дверь, они в окно! Мигранты отравляют жизнь южноуральской деревни; Незаметные герои. Как «приезжие» спасли детей из пожара; Москва закрыла двери перед беженцами из Донбасса; Гастарбайтеры устроили бунт на заводе, в Волгоградской области; в Подмосковье гастарбайтеры с кувалдой ограбили женщину; Мигранты заняли треть Москвы. Скоро захватят половину. Составляющие образа во многом схожи с темами западноевропейского дискурса по проблемам иммиграции (преступность, социальные проблемы, культурные различия, экономический ущерб), в российском публичном дискурсе преимущественно реализуется вариант «мы — коренное население / они — беженцы» [Скребцова, 2015, 226]. Мигранты в России – преимущественно выходцы с Кавказа или из Средней Азии. Они вызывают наибольщую неприязнь, в то время как к мигрантам из Белоруссии, Украины и Молдавии отношение вполне терпимое.
В. Малахов отмечает, что иммигранты в странах Запада во многих случаях действительно глубоко отличны от местного населения, в то время как иммигранты в сегодняшней России в массе своей — по крайней мере, взрослая их часть — бывшие «советские люди». Они прошли социализацию в той же школе и сформировали свои ментальные и поведенческие привычки в тех же общественных институтах, что и остальные россияне. Таким образом, те, кого предлагают считать «чужими», такими в строгом смысле слова не являются, несмотря на известную культурную дистанцию между иммигрантами и основным населением. «Другими» их делают прежде всего правоохранительные органы и региональные чиновники, которые специальными мероприятиями добиваются увеличения социальной и культурной дистанции между иммигрантами и обществом [Малахов, 2000, 5]. «Таджикская мафия»: Бей своих, чтоб чужие боялись. Ее “специализация” в российской столице — рэкет, наркотики, грабежи и убийства; «Разве мигранты не люди?»: толпа азербайджанцев и казахов взяла в осаду УФМС в Екатеринбурге.
Исследуя состав этнономинаций в российском дискурсе о мигрантах, мы установили, что в русском языке на данный момент отсутствуют однозначные номинации для «других» и «иных». Германия как мультикультурная страна обнаруживает большую активность этнических контактов, больший опыт в проведении миграционной политики и, соответственно, располагает более разнообразным составом лексических единиц, раскрывающих специфику национального самосознания.
Семантика «свойственности-чуждости» является базовым языковым механизмом в реализации стратегий и тактик, направленных на моделирование общественного сознания и корреляцию социальных действий [Кишина, 2011:5]. Когнитивные фильтры задают аксиологический контекст, в котором осуществляется категоризация и концептуализация сведений о мире. Архетипическая оппозиция «свой :: чужой» является первичной, в то время как градуальная шкала «чужой – другой – иной» производна от опыта социального взаимодействия субъекта познания.
Список литературы
1. Гришаева Л.И. Когнитивные фильтры и способы конструирования аксиологического фона языковыми средствами // Русская германистика: Ежегодник Российского союза германистов. Т. 11. М.: Языки славянской культуры: Знак, 2014. – С. 61–80.
2. Гришаева Л.И., Цурикова Л.В. Введение в теорию межкультурной коммуникации. М.: Изд-во «Akademia», 2008.
3. Качмазова А.У., Тамерьян Т.Ю. Когнитивные механизмы этностереотипизации «Своих» и «Чужих» // Политическая лингвистика. 2014. №4 С.298-305.
4. Колесникова С.М. Градуальность: системные связи и отношения. Москва: Прометей, 2012. – 294 с.
5. Малахов В. Культурный плюрализм versus мультикультурализм // Философско-литературный журнал «Логос», № 5-6, 2000. С. 4-8.
6. Полонский А.В. Медиа – Дискурс – Концепт: опыт проблемного осмысления // Современный дискурс анализ. Вып. 6. 2012. Режим доступа: [http://discourseanalysis.org/ada6/st43.shtml].
7. Скребцова Т.Г. (Транс)формирование социальных стереотипов в современном российском публичном дискурсе (на примере трудовых мигрантов и беженцев) // Политическая лингвистика. 2015. №1 С.224- 230.
8. Эко У. Когда на сцену приходит другой / Пять эссе на темы этики, СПб.: Симпозиум, 2000. С. 13-32
9. Ушкова Н.В. Этнокультурная концептуализация в лексикосфере // Взаимодействие языка и культуры: проблемы лингвокультурологии и прагмалингвистики. Вып. 2: коллективная монография. Тамбов, 2013. С. 250-256.
10.Шамне Н.Л. Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: Учебное пособие. – Волгоград: Изд-во Волгогрдаского государственного университета, 1999. – 208 с.
11.Waldenfels B. Topographie des Fremden (Studien zur Phänomenologie des Fremden) 1. Aufl. Frankfurt a/M., 1997. 227 S.
Источники примеров http://glossar.neuemedienmacher.de/ http://www.welt.de
http://www.faz.net http://www.bild.de
http://www.zeit.de/gesellschaft/zeitgeschehen/2015-12/deutsche-migranten- fluechtlinge-beziehung
http://www.km.ru
