02 декабря 2016г.
*Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект №14-02-00375 «Развитие человеческого капитала в социально- ориентированной экономике»
Поскольку хозяйственная культура в каждой стране имеет собственную специфику, резонно задаться вопросом об универсальности рыночных моделей. Для нас важно, каким путем в развитии предпринимательства идти – американским, европейским, японским, китайским или, может быть, России нужна своя дорога к построению эффективной экономики. Как нам представляется, используемая в той или иной стране модель национальной экономики формируется в значительной мере под влиянием хозяйственной культуры ее населения.
Общепризнанно, что разные типы хозяйственной культуры неодинаково влияют на развитие рынка – одни его ускоряют, а другие могут тормозить. В этом отношении наиболее эффективными экономическими культурами в настоящее время выступают [2]:
- протестантская (англо-саксонская), давшая миру модель либерального регулирования экономики (США, Великобритания, и др.), для которой характерны в основном правовые формы регулировании хозяйственной жизни;
- католико-протестантская (западноевропейская), на основе которой возникла модель социальной рыночной экономики (Германия, Франция, Скандинавские страны), предполагающая «сильное» государство, уделяющее главное внимание эффективной социальной политике;
- конфуцианская (дальневосточная), ставшая основой корпоративной модели рыночных отношений (Япония, Южная Корея, Тайвань, Китай), в условиях которой
«сильное государство» уделяет основное внимание эффективной стратегии экономического роста.
Пожалуй, ни одна из этих культур не имела таких специфических факторов развития, как российская. Это и многовековой процесс собирания земель, рассредоточенных на огромных пространствах; и изначально слабые культурные и хозяйственные связи между присоединяемыми к России территориальными общностями; постоянные войны и суровый климат, регулярно заставляющие многие народы России скорее выживать, а не думать о процветании.
Постоянная борьба российского государства за сохранение и расширение территорий требовала жесткой государственности в форме самодержавия, а также милитаризации страны и регулярного ведения военных действий и, как следствие, огромного напряжения народных сил. В результате основным системообразующим элементом российской государственности и экономики на протяжении всей истории страны выступает не столько культура, сколько власть. Власть вообще, скорее рассматриваемая как некое метафизическое явление, а не просто как форма политического, государственного или экономического управления.
В социокультурном понимании Россия всегда стояла между Европой и Азией. Причем Запад и Восток понимаются здесь не в узко географическом смысле, а как различные социокультурные системы, характеризующиеся различными нормами, ценностями, моделями поведения. От Азии Россия, со своим географическим и расово- этническим многообразием, впитывала идеи коллективистского мировоззрения, а от Европы – индивидуалистского. Между этими «полюсами» исторически и «синтезировалась» российская хозяйственная культура. Соотношение коллективистских и индивидуалистских ценностей в ней в течение исторического развития не было постоянным. Так, изначально определяющими были общинные традиции. В ходе реформ, проведенных в России П. Столыпиным в начале ХХ в., была сделана достаточно либеральная попытка внедрения в российскую хозяйственную культуру европейских идей индивидуализма. В советское время коллективизм опять начал насаждаться в экономическое поведение людей. Сегодня, в условиях перехода к рыночной экономике, снова начинается откат в сторону ценностей и норм индивидуализма.
В целом же в основе формирования отечественного менталитета лежало христианство, порожденное западной цивилизацией и соединенное с духом Востока. В результате у россиян сформировался особенный менталитет, определивший соответствующую национальную модель экономического и социального поведения. В его основе лежит государственное экономическое мышление, связанное с восточными цивилизациями. Он несет такие черты, как строгая иерархичность, сильная зависимость от государства, прочная включенность личных интересов в общественные. В то же время в нем – традиционное пренебрежение государственным правом и законностью.
Для западной культуры типично понимание экономического успеха как результата собственных производственных усилий. В русской же культуре успех – это скорее следствие сложившихся обстоятельств, везения. Аналогично различаются западное и российское понимание экономической свободы. В отличие от либеральной трактовки экономической свободы как производственной независимости и ответственности предпринимателя, хозяйственная свобода в русской культуре (в сочетании с присущим ей правовым нигилизмом) выглядит скорее как экономическая вольница и производственная анархия.
Главные отличительные признаки российской экономической культуры - уравнительные ценности, не связанные с результатами производственной деятельности человека и его достижениями. Ей органически присущи представления о «неправедности» богатства, гипертрофированная значимость личных интересов и связей. «Стандартный» россиянин исторически слабо мотивирован на больший заработок, как правило, связанный со значительными трудовыми усилиями, – он просто хочет продолжать жить так, как привык и так, «как живут все». При затруднениях он обычно не наращивает усилия, а сокращает потребности.
Идеологические догматы православия, лежащие в основе русской хозяйственной культуры, характеризуются созерцательно-аскетическим, недеятельным характером в отношении мирского усовершенствования, оставаясь, в значительной мере, равнодушным к самой идее прогресса в социальной жизни. Это отличает православие от протестантизма и, в несколько меньшей степени, от католичества, для которых характерна большая вовлеченность религиозных норм в реальную жизнь общества [2]. Можно сказать, что прообразом российского общества служит хорошо известный бублик – национальное хлебобулочное изделие без середины: у нас в обществе очень мала доля среднего класса, а культура практически не имеет срединной части, созидающей для людей устроенную повседневность.
Практически никогда в истории российского общества не было устойчивых социальных институтов, способных сформировать экономическую культуру и механизмы повседневного исполнения обычных и рутинных дел в этой «срединной» области. Ни государство, ни церковь не способствовали созданию общественных норм, мотивирующих население, условно говоря, «ежедневно подметать улицы». Дело в том, что православная этика мало интересовалась хозяйствованием ни на макро-, ни на микро- уровне, а российское государство всегда рассматривало в качестве приоритета только важнейшие для него задачи и культивировало в основном решение социально- экономических проблем общенационального значения. Национальный хозяйственный быт не представлял для него интереса. Как следствие, «область малых дел» оставалась, с одной стороны, вне общественной морали, а с другой - вне сферы государственных ценностей и норм.
Это было свойственно не только дореволюционной России. В советское время, например, особую государственную поддержку получило решение таких крупных державных задач, как создание ядерного оружия и военно-промышленного комплекса, освоение космоса, и т.п., а не, скажем, строительство дорог или больниц. Построение промышленного комплекса по производству средств производства, обеспечившего функционирование одного из самых мощных в мире военно-промышленных комплексов, многие годы было в СССР главенствующей задачей. ВПК стал наиболее успешной сферой индустриального развития в стране, что позволило ей вместе с США доминировать в послевоенном мире. В то же время промышленность, обеспечивавшая производство потребительских благ, всегда занимала второстепенное положение.
В традиционных ценностях российской хозяйственной культуры отсутствует стремление к богатству и прибыльности, а нестяжательство и бедность возведены в добродетель. Россияне в большинстве своем традиционно очень неприхотливы и привыкли довольствоваться малым. Поэтому в стране стремление к материальному благополучию, достатку никогда не служило главным мотивом к труду. Очевидно, что такие нормы хозяйственного поведения ограничивают потребности людей и подрывают стимулы к экономической предприимчивости. Примечательно, что «добро» и «справедливость», традиционно высоко стоящие в системе русских ценностей, не увязываются в национальном самосознании с категориями государственного права и закона. «Суди по совести, а не по закону» – эта традиция дожила и до сегодняшнего дня.
Персонифицированные отношения между людьми исторически заменяли в нашей стране известный в западном мире механизм правового регулирования.
По нашему мнению, при решении всех этих проблем следовало бы обратиться к эволюционной модернизации таких стран, как Япония, Китай, Южная Корея, Индия, которые сумели смягчить естественное напряжение между традиционным и современным, совместить поток экономических и социальных нововведений, сохранив при этом национальные культурные традиции. В этой связи уместно задать вопрос об универсальности основных рыночных моделей. Может ли модель, успешно зарекомендовавшая себя в одной стране, быть столь же эффективной в другой, каковы условия и возможности подобного тиражирования? Что общего и в чем специфика формирования и реализации рыночных отношений в различных странах.
При построении национальной концепции рыночного хозяйства мировой опыт можно использовать по-разному. Заведомо неприемлемы попытки копирования западных концепций, без учета специфики российского хозяйственного менталитета. Достаточно вспомнить неудачи внедрения идей «монетаризма» в социальной сфере, концепцию
«шоковой» терапии, ваучеризацию и т.п. Более интересна адаптация западных подходов построения рыночных отношений к современным российским реалиям [1]. Правда, придется решать, опыт какой страны взять за основу, и какие выбрать аналоги. На что равняться в исцелении от нашей традиционной безалаберности и расхлябанности? На немецкую пунктуальность и ответственность, на английский консерватизм и порядочность, на американскую энергичность и прагматизм, на японский коллективизм и патернализм? Главное, по нашему мнению, помнить, что модель управления человеческими ресурсами в производстве есть, прежде всего, форма выражения хозяйственной ментальности.
Государственная хозяйственная идеология эффективна только тогда, когда соответствует вековым ценностям и стереотипам поведения народа. И, наоборот, в случае их несоответствия, общество начинает активно отторгать навязываемые ему извне модели хозяйствования и очень часто неадекватно, с точки зрения власти, реагирует на принимаемые ею решения. При этом, как показывает история, существуют некоторые допустимые пределы этого несоответствия, выход за которые чреват серьезными общественными и политическими катаклизмами. Вот почему искусство экономической политики состоит в том, чтобы максимально использовать для достижения поставленных ею целей сильные стороны национальной культуры хозяйствования и минимизировать действие слабых и мешающих развитию. Именно так возможно полностью использовать конкурентные преимущества национальной хозяйственной культуры, как на внутреннем, так и на внешнем рынках.
Список литературы
1. Ю.Емельянов, А.Хачатурян. Человеческий капитал в модернизации России: Институциональный и корпоративный аспекты. М.: Издательство УРСС. 2011. 416 с.
2. А.Хачатурян. Управление человеческими ресурсами в бизнес организации: Стратегические основы. М.: Издательство УРСС. 2010. 272 с.