Новости
09.05.2023
с Днём Победы!
07.03.2023
Поздравляем с Международным женским днем!
23.02.2023
Поздравляем с Днем защитника Отечества!
Оплата онлайн
При оплате онлайн будет
удержана комиссия 3,5-5,5%








Способ оплаты:

С банковской карты (3,5%)
Сбербанк онлайн (3,5%)
Со счета в Яндекс.Деньгах (5,5%)
Наличными через терминал (3,5%)

МЕТАФОРИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ «ПОЛИТИКА – ЭТО НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО» В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ Л.Д. ТРОЦКОГО (НА МАТЕРИАЛЕ РАБОТЫ «ИСТОРИЯ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»)

Авторы:
Город:
Ижевск
ВУЗ:
Дата:
12 марта 2016г.

Самым распространенным источником метафоры для оценочной характеристики человека является номинация представителей животного мира. Метафора используется говорящим чаще всего для образной оценки человека, его внешности, поведения, характера, интеллекта и др. Именно здесь на помощь приходит зооморфная метафора.

Метафора-зооморфизм – это способ языковой репрезентации характеристики человека через уподобление его внешнего облика, особенностей поведения, черт характера и т.п. образу животного. Зооморфная метафора является метафорической номинацией, когнитивным источником которой служит «образ» животного, перенесенный на человека.

В зооморфной метафоре, с одной стороны, образу животного приписываются антропоморфные свойства (черты характера, поведения, образа жизни человека), с другой стороны, этот образ проецируется на человека, которому приписываются зооморфные характеристики (повадки, нрав, внешний вид животного).

Коммуникативной целью метафоры является желание говорящего оценить что-либо общепринятое. Когда говорящий оценивает другого человека, он часто обращает внимание на его недостатки, поэтому большинство зооморфных метафор характеризуют отрицательные качества.

В работе Л.Д. Троцкого «История русской революции» зооморфная метафора является одной из доминирующих моделей и представлена следующими фреймами: «Состав царства животных», «Части тела животных», «Действия животных», «Обращение с животными».

Фрейм «Состав царства животных» реализован слотом «Собственно животные»:

<…>Вожди прогрессивного блока до конца продумывали лишь один вопрос: как оградить себя от ответственности, не связывая себе рук. Задача Комитета была определена с тщательной двусмысленностью:

«Восстановление порядка и сношение с учреждениями и лицами». Ни слова о том, какой порядок эти господа думают восстановлять, ни о том, с какими учреждениями они собираются сноситься. Они не протягивали ещё открыто руки к шкуре медведя: а что, если он не убит, а лишь тяжело ранен? [Троцкий 1990, с. 295].

В приведённом контексте старый режим представляет собой образ медведя, раненного и слабого. Но, тем не менее, Комитет ещё боится его, так как до сих пор не уверен, уничтожен ли он.

Как известно, в естественной среде медведь является одним из самых сильных животных, именно поэтому его так боятся даже в раненом состоянии, следовательно, в контексте актуализируется семантика мощи и могущества старого режима. В силу агрессивного поведения в естественной среде медведь стал объектом охоты, так как представляет опасность для установления нового режима, поэтому становится врагом, которому надо противостоять, объединив совместные усилия, а в лучшем случае – убить.

В следующем примере мишенью для метафоризации является крокодил, происходи пересечение с фреймом «Действия животных»:

<…> Таким тоном благодушного крокодила гогенцоллернская дипломатия разговаривала в Брест- Литовске с делегатами Украинской Рады, воздавая должное их государственной зрелости, прежде чем поглотить их. Если советская демократия не была проглочена буржуазией, то в этом не заслуга Суханова и не вина Милюкова [Троцкий 1990, с. 306].

Гогенцоллернская дипломатия представлена в контексте как крокодил, на первый взгляд благодушный (‘добродушный, мягкосердечный’, ‘проникнутый умиротворённостью, снисходительностью’ – БАС), но дальнейший контекст говорит нам об обратном – он собирается поглотить (‘съесть, проглотить’ - БАС) украинских делегатов. В примере очень точно описана тактика поведения крокодила при выслеживании своей жертвы: он сначала неподвижен и безобиден, но потом резко нападает.

Буржуазия также уподобляется животному существу, но она не агрессивна.

Лексема «хищник», используется в тех случаях, когда на первый план выступает указание на отсутствие присущих государству и его правителям моральных качеств, когда подчеркиваются жестокость, беспощадность или обостренное чувство самосохранения:

<…> Без вмешательства третьей силы – революции – Бельгия может в результате войны остаться в тисках Германии, попасть в кабалу к Великобритании или быть поделенной между великодержавными хищниками обеих коалиций [Троцкий 1990, с. 127].

В качестве жертвы в данном контексте выступает Бельгия, которая попалась в лапы хищникам – Германия и Великобритания. Негативный потенциал данной метафоры акцентируется и за счёт включения механистической модели: Германия описывается как безжалостный механизм, попав в тиски которого, уже нельзя оттуда выбраться.

Активно представлен и фрейм «Части тела животных».

Зооморфная метафора позволяет выразить особую агрессивность и безжалостность ростовщического капитала по отношению к крестьянину.

В докапиталистических формациях ростовщический капитал предоставлялся главным образом в форме ссуд крупным земельным собственникам (рабовладельцам, феодалам) и ссуд мелким производителям (ремесленникам, крестьянам и др.). В последнем случаеон поглощал не только весь прибавочный, но и часть необходимого продукта, произведённого заёмщиком. Отсюда и лексемы, несущие негативный, агрессивный смысл – пасть, жертва. Ростовщический капитал представлен как животное, готовое съесть, а крестьянство как жертва:

Современное буржуазное государство посредством фиска и милитаризма толкает крестьян в пасть ростовщическому капиталу, а посредством государственных попов, государственной школы и казарменного развращения делает его жертвой ростовщической политики [Троцкий 1990, с. 98].

При зооморфном описании типовых действий политиков особенно часто используются наименования частей тела животных, ориентированных на агрессивную функцию. Органом проявления агрессивности могут быть даже щупальца:

<…> Другими словами, демократия чувствовала себя не признанной руководительницей народа в момент его революционного подъёма, а левым крылом буржуазного порядка, его щупальцем, протянутым в массы[Троцкий 1990, с. 304-305].

Фрейм «Действия животных» представлен обширнее и реализуется в слотах «Агрессивные действия», «Образ жизни животных». «Отношения между политическими партиями и отдельными политиками, действия субъектов социальной и экономической деятельности в современной политической речи часто обозначаются зооморфной метафорой, что позволяет выразить особую агрессивность, безжалостность, а иногда и бездумность политической борьбы» [Чудинов 2001, с. 139]. То же самое обнаруживаем в работе Троцкого.

Для усиления эмоционального воздействия Л.Д. Троцкий использует приём противопоставления метафор:

Ленинизм, как система революционного действия, предполагает воспитанное размышлением и опытом революционное чутьё, которое в области общественной – то же самое, что и мышечное ощущение в физическом труде. Но революционное чутьё нельзя смешивать с демагогическим нюхом. Этот последний может давать преходящие успехи, и  даже очень  эффективные. Но  это политический инстинкт низшего порядка [Троцкий 1990, с. 191].

Здесь антропоморфная метафора чутьё – «способность человека подмечать, понимать что-либо» (БАС) противопоставлена зооморфной метафоре нюх – «обоняние (обычно у животных)» (БАС). Революционное чутьё как инстинкт высшего порядка находится в антитезе к демагогическому нюху как инстинкту низшего порядка.

Достаточно широко представлен слот «Агрессивные действия». Л.Д. Троцкий усиливает воздействующую силу метафоры, уподобляя государство человеку-хищнику, животному:

В результате <…> давления Западной Европы государство поглощало непропорционально большую долю прибавочного продукта, то есть жило за счёт формировавшихся привилегированных классов, и тем задерживало их и без того медленное развитие. Но мало этого. Государство набрасывалось на «необходимый продукт» земледельца, вырывало у него источники его существования, сгоняло его этим с места, которого он не успел обогреть, и тем задерживало рост населения и тормозило развитие продовольственных сил [Троцкий 1990, с. 86].

Восстание победило. Но кому оно передало вырванную у монархии власть [Троцкий 1990, с. 289].

<…> Огромные сдвиги, происшедшие в массах за два с половиной года войны, оставались почти вне их поля зрения. Между тем переворот не только вырвал их из изолированности, но и поставил, в силу авторитетности, на решающие посты в партии [Троцкий 1990, с. 327].

Государство-хищник проявляет особую агрессивность: набрасывается («бросившись, напасть на кого- нибудь» - БАС), вырывает («резким движением, рывком удалить, извлечь, взять» - БАС), сгоняет («гоня, удалить откуда-нибудь» - БАС). Обе модели – зооморфная (хищник) и антропоморфная (человек-завоеватель) – в данном случае одновременно являются мишенями, которые активно эксплуатируются для формирования метафоры государство-хищник, государство-завоеватель. Причём, и та и другая модель, используемые для формирования  метафорического  образа  государства,  являются  близкими  по  смыслу  –  это  модели  с

«концептуальными векторами» агрессивности и соперничества [Чудинов 2003, c.179-180].

Русский марксизм поистине может гордиться тем, что он один уяснил направление развития и предсказал его общие формы, в то время как либерализм питался самым утопическим «практицизмом», а революционное народничество жило фантасмагориями и верой в чудеса [Троцкий 1990, с. 91-92].

Признаки живого существа приписываются не только государству, но и идеологии этого государства – марксизму. В данном случае марксизм представлен как человек, проявляющий свои способности в интеллектуальной области: он гордится («испытывать гордость от чего-нибудь» - БАС), он уясняет («сделать ясным, яснее» - БАС), он предсказывает («заранее сказать, что произойдёт в будущем» - БАС). Очеловеченный марксизм противопоставлен животному либерализму, который питается («о живом организме: получать и усваивать вещества, необходимые для существования» - БАС) «практицизмом». Здесь снова используется приём акцентирования метафоры – антитеза. Кроме того, марксизм, будучи уподоблен человеку, представлен как единственно правильно и реалистично думающее ментальное существо, в то время как либерализм и революционное народничество – суть неконструктивно мыслящие существа: они уподоблены особям с утопическим, фантасмагорическим типом мышления.

В следующем примере зооморфная метафорическая модель разворачивается в слоте «Образ жизни животных». Государства представлены как животный мир, в котором действуют и законы животные – закон борьбы за существование:

Суть <…> не в том, что Россия была окружена врагами со всех сторон. Одного этого недостаточно. В сущности, это относится и ко всему другому из европейских государств, кроме разве Англии. Но в своей взаимной борьбе за существование эти государства опирались на приблизительно однородный экономический базис, и потому развитие их государственности не испытывало таких могучих внешних давлений [Троцкий 1990, с. 85-86].

Фрейм «Обращение с животными» представлен единичным примером и реализуется через слот

«Животные как объект агрессии»:

<…> "Новая ориентировка" и "новая дорога" - это и есть перевооружение партии. Но уже шесть лет спустя Ярославский, упомянувший, в качестве историка,  о том,  что Сталин в начале революции занимал "ошибочную позицию в основных вопросах", подвергся свирепой травле со всех сторон. Идол престижа есть самое прожорливое из всех чудовищ![Троцкий 1990, с. 350].

В данном примере Сталин представлен как некое животное, подвергаемое травле.

Как видим, использование зооморфной модели метафоры способствует своеобразному отражению оценочного компонента, т.е. в большинстве случаев неодобрительной оценки, заключенной в значении метафоры.

 

Список литературы

1.     Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. Т. 4. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956.

2.     Троцкий, Л. Д. К истории русской революции / Троцкий Л. Д. – М.: Политиздат, 1990. – 447 с.

3.     Чудинов, А. П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации / А. П. Чудинов. -Екатеринбург, 2003. - 248 с.

4.     Чудинов, А. П. Политическая лингвистика / А. П. Чудинов. – М, 2008. - 214 с.

5.     Чудинов, А. П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991—2000) / А. П. Чудинов. - Екатеринбург, 2001. - 238 с.