19 марта 2016г.
Оперировать сюжетами Священного Писания, являющегося «фундаментом» христианской и европейской культуры, было характерно для творчества Анны Ахматовой. Над циклом «Библейских стихов» она работала длительное время (c 1921 по 1961 гг.), при этом с величайшим интересом, хоть и с перерывом. Библейские сцены, составившие основу стихотворений, были выбраны не случайно. Такие героини, как Рахиль, Мелхола, жена Лота − обладательницы очень сильного и стойкого характера, это, как замечает Т.А. Самсонова, «истинно «ахматовские» женщины, цельные и страстные натуры» [Самсонова, 2008: 294]. Несомненно, эти образы были интересны и близки самой Ахматовой. А цикл в целом, по словам И. Альми, «опыт эпического воплощения глубинно-личностных пластов души автора» [Альми, 1992: 13].
Знаменательно одинаковое начало (с союза «и») трех стихотворений, составляющих цикл. Оно носит знаковый характер, маркирует единство текста, его ориентацию на библейскую стилистику и его эпический характер. Относительно этой особенности «Библейских стихов» О. Клинг писал: «…в стихах с начальными союзами следует видеть важную примету лирики Ахматовой: эта лирика создана по законам, приближающимся к эпическим. Все лирические произведения Ахматовой составляют книгу, которую правомерно также назвать книгой Бытия. И в древней книге и в новой воссоздается общий ход жизни, прошлое, которое излагается с позиций настоящего, когда до конца известны все трагические исходы и ложные надежды на возрождение» [Клинг, 1992: 60].
Стихотворение, стоящее первым в цикле, изначально имело заглавие «Из Книги Бытия», замененное впоследствии на более конкретное – «Рахиль». Строки этого стихотворения Л. Гинзбург назвала «предельно эмоциональными для Ахматовой» [Гинзбург, 1987: 178]. В стихотворении воспроизводится библейский эпизод, трансформированный в ахматовском тексте: опускаются многие детали первоисточника. В Ветхом Завете не упоминается, что чувства Иакова и Рахили были взаимными. В стихотворении Ахматовой в центре сюжета находится именно Рахиль, что определило заглавие текста – имя героини, которая любима и любит и от этого страдает. Именно Рахиль, а не Иаков «переживает любовную страсть, неожиданно обернувшуюся мукой», как заметил В.В. Мусатов относительно лирической героини ранней Ахматовой. Исследователь писал, что стихи поэтессы «не сюжетны, но коллизийны» [Мусатов, 1998: 326]. В стихотворении «Рахиль» Ахматова вычленяет наиболее существенные детали из истории Иакова и Рахили, концентрируя внимание на внутренних переживаниях героини, на ее душевном состоянии:
И стонет Лаванова младшая дочь, Терзая пушистые косы,
Сестру проклинает и Бога хулит, И Ангелу Смерти явиться велит. [Ахматова, 1998: 179].
Ю.И. Кудряшова пишет, что образ Рахили «связан с божественной природой. В связи с ее образом вводится тема власти (поклон Иакова Рахили в первой строфе, во второй − в связи с Рахилью звучит сочетание «кто во власти твоей», далее в четвертой строфе Рахиль «велит явиться ангелу смерти»). О связи Рахили с божеством свидетельствует также и ее явление во сне Иакова. В библейских снах, как правило, разговаривает Бог со спящим. У Ахматовой во сне с Иаковом говорит Рахиль» [Кудряшова, 2008: 58]. Это свидетельствует о том, что в стихотворении Ахматовой Рахиль является сложным многогранным образом.
В статье Т.В. Игошевой отмечается, что в стихотворении Ахматовой «Рахиль сама является источником трагического конфликта. Трагизм Рахили укладывается в классический «трагизм ситуации», когда любовное чувство предстает своей гибельной или созидательной стороной в зависимости именно от самой ситуации, внутри которой в данный момент находится героиня» [Игошева, 2000: 15].
При этом эмоциональное напряжение героини стихотворения передается через внешние проявления, что обусловлено не только поэтикой ранней лирики Ахматовой, но и библейской традицией, на которую ориентирован текст.
Второе стихотворение цикла («Лотова жена») также имеет непосредственную связь с первоисточником. По мнению С.А. Васильева, поэт переосмысливает исходный библейский образ. Его значимость специально подчеркивается эпиграфом: «Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом» [Бытие 19, 26]. В ранней редакции эпиграф был дан по-церковнославянски, еще более выразительно, объективно вызывая литургические ассоциации: « И озреся жена его вспять, и бысть столп слан» [Васильев, 2005: 143-146].
В центре стихотворения вновь сложный женский образ, трагическая судьба. Именно за свои чувства, за любовь к окружающему земному миру она и наказана, наказана жестоко. «Превращение в соляной столп (вариант мотива окаменения у Ахматовой) явилось в «Лотовой жене» наказанием за верность былому, расплатой за желание помнить, запомнить навеки» [Бурдина, 2003: 150].
Аманда Хейт свидетельствует, что в этом произведении «проскальзывают личные нотки» [Бельская, 2006: 4], не случайно распространенный в мировой литературе мотив окаменения занимает столь существенное место в поэзии Ахматовой. В стихотворении «Лотова жена» библейский образ соляного столпа получает несколько значений, о чем пишет, в частности, С.А. Васильев [см.: Васильев, 2005]. Знаменательно, что в ахматовском произведении библейский текст трансформируется. В первоисточнике сказано: «Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом» [Бытие 19, 26]. Эти строки Ахматова делает эпиграфом к своему стихотворению. Но в самом тексте важна мотивация поступка Лотовой жены, явно имеющая автобиографический подтекст.
Третье стихотворение из цикла «Библейские стихи» – «Мелхола» – было написано позже остальных, работа над ним велась с 1922 вплоть до 1961 года. Стихотворение являет собой некое художественное развертывание библейских строк. Мелхола предстает в психологически сложный момент своей жизни:
«сильнейший внутренний конфликт героини <…> автор передает с помощью напряженного внутреннего монолога юной царевны. <…>Ахматовой очень точно удалось передать то сложное психологическое состояние, в котором находится героиня произведения: гордыня, стыд, страх, гнев на возлюбленного и бесконечная любовь к нему, страстное желание – все здесь соединилось в тугой клубок сердечных переживаний» [Самсонова, 2008: 296].
В интерпретации поэтессы все стихотворение пронизано накалом эмоционального возбуждения героини, которое к концу произведения стремительно нарастает, о чем свидетельствуют реплики с восклицательной интонацией и незаконченные фразы. Библейский цикл стихотворений Ахматовой, как и многие другие ее произведения, строится по модели драматургического текста, что было не раз отмечено исследователями [см.: Виленкин, 1990].
Итак, Ахматова, опираясь не только на библейский сюжет и библейские образы, но и стилистику первоисточника, создает свой художественный текст, в котором образ лирической героини интерпретируется через вечные образы персонажей Ветхого Завета. Поэтесса брала за основу всеми узнаваемые строки и наполняла их своим индивидуальным художественным содержанием, выводя на первый план сильные женские натуры, наделяя их глубокими чувствами и тем психологизмом, который является не столько воспроизведением, сколько трансформацией текста первоисточника.
Таким образом, уже знакомые герои в интерпретации поэтессы приобретают новые характеры, раскрываются с более глубокой стороны, делаются ярче, а тем самым интереснее.
Список литературы
1. Ахматова, А.А. Собрание сочинений [Текст]: в 6 т. (т. 7, 8 − дополнительные) / А.А. Ахматова. Т. 1. − Москва, 1998. − С. 179.
2. Альми, И.Л. О лирических сюжетах Пушкина в стихотворениях Анны Ахматовой [Текст] / И.Л. Альми // Тайны ремесла. Ахматовские чтения. Вып. 2. – Москва, 1992. – С. 5−19.
3. Бельская, Л.Л. Русские поэтессы о жене Лота [Текст] / Л.Л. Бельская // Русская речь. – 2006. − № 6. – С. 3−7.
4. Бурдина, С.В. «Реквием» Анны Ахматовой как «петербургский текст» русской литературы [Текст] / С.В. Бурдина // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. – 2003. – № 5. − С. 148−158.
5. Бурдина, С.В. Библейские образы и мотивы в поэме А. Ахматовой „Реквием― [Текст] / С.В. Бурдина // Филологические науки. − 2001. − №6. − С. 3−12.
6. Васильев, С.А. Стихотворение А.А. Ахматовой «Лотова жена»: трансформация ветхозаветного образа [Текст] / С.А. Васильев // III Пасхальные чтения. Гуманитарные науки и православная культура. – Москва, 2005. − С. 143−146.
7. Виленкин, В. В сто первом зеркале [Текст] / В. Виленкин. – Москва, 1990. – 334 с.
8. Гинзбург, Л. Литература в поисках реальности [Текст] / Л. Гинзбург. − Л., 1987. – 400 с.
9. Игошева, Т.В. О драматической коллизии в стихотворении Анны Ахматовой «Рахиль» [Текст] / Т.В. Игошева // Вестник Новгородского университета. Серия Гуманитарные науки. − 2000. − № 15. − С. 15 – 21.
10. Клинг, О.А. Своеобразие эпического в лирике А.А. Ахматовой [Текст] / О.А. Клинг // Царственное слово. Ахматовские чтения. Выпуск 1. – М., 1992. – С. 59−70.
11. Кудряшова, Ю.И. Семантика «Библейских стихов» Ахматовой как цикла [Текст] / Ю.И. Кудряшова // Мировая литература в контексте культуры. – 2008. − №3. – С. 57−60.
12. Мусатов, В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины ХХ века [Текст] / В.В. Мусатов. − М., 1998. – 484 с.
13. Руденко, М.С. Религиозные мотивы в поэзии Анны Ахматовой [Текст] / М.С. Руденко // Вестник Московского государственного университета. Сер. 9. Филология. - 1995. - №4.- С. 66 - 78.
14. Самсонова, Т.А. Евангельские образы в «библейских стихах» Анны Ахматовой [Текст] / Т.А. Самсонова // Известия Самарского научного центра Российской академии наук: «Педагогика и психология», «Филология и искусствоведение». – Самара, 2008. – № 1. – С. 294 – 298.
15. Тименчик, Р.Д. О "Библейской" тайнописи у Ахматовой [Текст] / Р.Д. Тименчик // Звезда. – 1995. − №10. – С. 201−207.
