20 января 2018г.
Фантастика развивалась в жанрах русской фольклорной и литературной сказки задолго до появления творчества Жуковского. По сути, такой тип фантастики существует и успешно функционирует на протяжении всего периода становления романтической литературы. В частности, принципы такой фантастики лежит в основе произведений «Семья вурдалака», «Встреча через триста лет» А. К. Толстого, «Рассказы на станции» В. Олина и многих других [1].
Иной тип – это «объективированная» фантастика, которая получает развитие уже во второй половине 20-х-30-х годов XIX века (это такие авторы, как Н. Гоголь, О. Сенковский, Н. Мельгунов). В ней фантастические элементы в конце действия развенчиваются, и для всего произошедшего находятся реалистические объяснения. На ранних этапах формирования русской романтической фантастики «объективированная» фантастика не получает особого развития. Он представлен, в основном, в переводах иностранной фантастической литературы [2].
Параллельно данному типу фантастики во второй половине 20-х-30-х годов XIX развивается «сумеречная» фантастика, как более популярная и особенно продуктивная форма фантастики в литературе романтизма. В этом жанре фантастический элемент преобладает над реалистическим, никакого объяснения чудесам не даётся, чудо понимается как норма. Диапазон таких произведений весьма широк: от «Лафертовской маковницы» А. Погорельского до «Упыря» А. К. Толстого и такого произведения, как «Ярчук собака-духовидец» Н. Дуровой [6, с. 61-83].
Следует отметить, что разнородные типы «фантастического» контекста, отмечающиеся в одном произведении (либо цикле произведений), могут каким-либо образом соотноситься и взаимодействовать друг с другом. Это касается, главным образом, произведений, в основе которых лежит структура «рассказа внутри рассказа» [5, с. 165-171]. Например, в «Рассказах на станции» под авторством В. Олина вставная новелла «Странный бал» основана на использовании принципов именно «сумеречной» фантастики. При этом само повествование новеллы «Странный бал» представляет собой рассказ героя романа о своём недавнем прошлом. По содержанию романа проникновение «фантастического» контекста в реальность героев повествования невозможно, так как «фантастическое» в данном случае отграничено формой легенды. Таким образом, жанровое целое романа «Рассказы на станции» имеет особенность, в рамках которой «фантастическое» вбирается в контекст «реального» как один из моментов прошлого персонажей романа [4, с. 83-128].
Совершенно иной тип «многосоставного» взаимодействия контекстов «реального» и «фантастического» присутствует в цикле повестей-новелл «Вечера на Хопре» М. Загоскина. В рамках данного цикла новелл последняя повесть представляет собой легендарный рассказ героя Асанова о «поезде», который построен по принципу «объективированной» фантастической литературы и обретает вполне «реальный» характер. Легенда в случае данного произведения словно «прорастает» в реальность героев. При этом события, которые в произведении связаны с появлением вполне реального «поезда», «затушёвываются» посредством приёмов фантастики «сумеречного» типа. Для читателя остаётся тайной, появился ли в действительности «поезд» либо же все события – это всего лишь галлюцинации героев.
В фантастической литературе первой трети XIX века можно выделить ряд жанровых типов, где присутствует «исторический элемент». Главным образом, это так называемая сатирическая фантастика, в частности, творчество О. И. Сенковского и Ф. В. Булгарина.
Так, в повести Булгарина «Предок и потомки» сюжетная линия основана на столкновении культур и нравов «века нынешнего» и «века минувшего». Данный приём был и ранее характерен для русской комедии (что выражается, к примеру, в «Горе от ума» А. Грибоедова), а также для исторического романа, где выполнял функцию создания местного колорита. Писатель впервые в русской литературе описал такое явление, как анабиоз (искусственный сон), которое впоследствии неоднократно «эксплуатировалось» коллегами по фантастическому жанру.
Основа сюжета повести заключается в том, что в современный писателю Петербург попадает Сергей Сергеевич Слепушкин, стольник при дворе царя Алексее Михайловиче. За сто пятьдесят лет до событий, описанных в романе, он был отправлен царём в Архангельск, попал в буран и пролежал в льдине всё это время. Попав в Петербург через сто пятьдесят лет, стольник удивлён техническими новшествами. Но если техническое развитие цивилизации воспринимается им с восхищением, то нравы «потомков» он явно осуждает.
Булгарин в данном случае выступает в качестве апологета допетровской Руси, главный герой его романа критикует «онемечивание» русского дворянства, привычки аристократов рабски копировать всё иностранное – интересы, манеру поведения, увлечения, образ жизни. Кроме того, его повесть «Предок и потомки» является в некотором роде сатирическим памфлетом, который направлен против литературных оппонентов Булгарина и, главным образом, против А. Пушкина, представленного в произведении под личностью героя Никандра Семёновича Свистушкина. Главный герой – Сергей Сергеевич – характеризует «подобие Пушкина» как «маленькое, зубастое и когтистое животное», похожее больше на обезьяну, нежели на человека.
Позднее сходные сюжеты появились в «Клопе» В.В. Маяковского, «Иване Васильевиче» М.А. Булгакова [7], «Бегстве мистера Мак-Кинли» Л.Леонова. Фаддея Булгарина, таким образом, можно считать основоположником использования «игры с историей» в литературе.
Для несколько иных целей применяет «игры с историей» О.Сенковский, высмеивая с его помощью современные ему научные теории. Например, в «Учёных путешествиях на Медвежий остров», повести, входящей в цикл-сборник «Фантастические путешествия Барона Брамбеуса», Сенковский критикует работы Ж.-Ф. Шампольона, дешифрировавшего иероглифы Египта. По сюжету повести, в сибирской пещере герои обнаруживают иероглифы, похожие на египетские. Применив тот же метод, который описывает в своих работах Шампольон, герои прочитывают летопись «предпотопной империи», якобы существовавшей более двенадцати тысяч лет назад, когда люди передвигались на мастодонтах, ели сосиски из антракотерионов, блюда из лофиодонтов с бананами вместо солёных огурцов, а их жизнь была длиной более пятисот лет. Из- за падения гигантской кометы наступило похолодание, и империя гибнет. Жизнь и быт мифической империи описываются Сенковским очень подробно и убедительно, что заставляет читателя невольно поддаваться авторской мистификации. При этом то, что империя – мистификация, читатель понимает лишь в конце повести, когда выясняется, что найденные псевдо-иероглифы – это вовсе не письменность, а особым образом кристаллизованный сталагмит. Вся «история древней империи» на стенах пещеры в повести обращается в шутку барона Брамбеуса, который решил проучить своего приятеля доктора Шпурцманна.
Повесть «Учёное путешествие» интересна тем, что представляет собой одну из первых попыток в жанре отечественной фантастики создать сюжет в стиле «альтернативной истории», которые получили обширное распространение в современной фантастике.
Сенковский первым среди русских писателей предложил собственный вариант эволюции человеческой цивилизации в отдельно взятом регионе Земли. Несмотря на то, что его «альтернативная история» написана в достаточно условной манере, Сенковский, являясь учёным-ориенталистом, основывался на конкретных данных палеонтологии, антропологии, геологии, археологии. Мистификация Брамбеуса базируется на прочном и достаточно научно обоснованном фундаменте.
Из разрозненных незначительных сведений о мифологическом государстве Барабии складывается чёткая и весьма детальная картина существования древней рабовладельческой цивилизации с высокоразвитым производством, наукой и культурной жизнью. На тот факт, что в повести представлена именно альтернативная история, указывает приручение и разведение жителями мифологической страны мамонтов и мастодонтов в качестве сельскохозяйственных животных, которые в реальном историческом развитии Земли к XIII тысячелетию до н. э. вымерли, на «альтернативность» также указывает одновременная жизнь людей и динозавров (птеродактилей, плезиозавров) [3].
К сожалению, творчество Сенковского в сфере фантастического жанра оказалось незамеченным современниками и не было оценено историками, исследующими русскую фантастику.
Список литературы
1. Костылева О.Б., Петренко А.Ф. Проза О.М. Сомова: организующая роль хронотопа в создании поэтики фантастического // Университетские чтения – 2011. Пятигорск, 2011. С. 119-125.
2. Петренко С.А. Игра слов и проблемы художественного перевода (на материале «The Rachel Hapers» Мартина Эмиса) // Гуманитарные исследования. 2014. № 1 (49). С. 52-57.
3. Петренко С.А. Метафорическое употребление зооморфизмов для описания характера человека: аксиологический аспект // Университетские чтения – 2013. Пятигорск, 2013. С. 86-93.
4. Петухова Е.И. Романы «криптоистории» // Современный русский историко-фантастический роман.М., 2003. С. 83-128.
5. Саламова Л.Б. Повести А.Ф. Вельтмана (проблематика, жанр, стиль): Дисс…канд. филол. наук. М.,1983. – 216 с.
6. Шустов М.П. Сказочная традиция в русской литературе XIX в. Н. Новгород, 2000. – 243 с.
7. Petrenko A.P., Petrenko S.A. Humorous Mysticism as a Base of Bulgakov’s Grotesque Model in the Story “Diaboliad” // Middle East Journal of Scientific Research. Volume 15 Number (4), 2013. Р. 595-600.
