30 января 2016г.
К началу широкой колониальной экспансии западноевропейских государств в XVIII веке все государства Востока можно разделить на 3 вида: феодально-бюрократическое, патриархальное, потестарное,20 каждое из которых отличалось характерными особенностями в области горного права.21
В феодально-бюрократических государствах (Османская империя, Китай, Япония) на основании теократического характера власти верховный правитель претендовал на обладание всеми земными благами и правом распределения этих благ среди подвластного населения.22 В мусульманской правовой теории утвердилось признание правителя обладателем титула верховного собственника земли — ракабе («шея»), тогда как непосредственные землевладельцы располагали лишь правом владения — тасарруф23 (ср. лат. dominiumdirectum и dominiumutile).
В дальневосточных обществах право собственности государства на все земли было провозглашено еще на ранней стадии государственного развития. Как полагают некоторые исследователи, в Китае существовало и идеологическое обоснование права государства распоряжаться земельным фондом общества: там возникло представление о расчленении права обладания землей на различные конкретные объекты — плодоносящий слой, подпочву и грунтовую основу возделываемой земли; государство провозглашалось собственником грунтовой основы, что теоретически позволяло ему распоряжаться всей землей с ее недрами. Такую собственность можно было бы назвать «виртуальной», так как реально государство в Китае распоряжалось лишь небольшим фондом казенных земель, между тем как большинство земель находилось в частном владении. В Османской империи, напротив, до ⅔ возделываемых земель относилось к категории государственных (мирие), что юридически обосновывалось рано возникшими исламскими установлениями, согласно которым земли, завоеванные оружием, отходят в государственную казну. К тому же и после завоевания султанская власть стремилась под разными предлогами перевести частные владения (мюльк) и разряд земель мирие.
По-видимому, эти различия в поземельном праве Цинской и Османской империй соотносились с важными особенностями их общественно-политической системы: в Китае государственное управление строилось преимущественно на доведенной до совершенства властной вертикали, а в Османской империи с ее менее бюрократизированным государственным аппаратом в управление населением были вовлечены и земельные институты восточнофеодального характера.
20 Под потестарным государством понимается государственная организация, обладающая четко выраженной властью верховного правителя при крайне слабом государственном аппарате управления. В таком государстве наследственная власть знати еще не замещена государственным аппаратом. Обычно такая разновидность государства, называется в отечественной литературе раннегосударственным образованием, подразумевая, что раннегосударственный строй неизбежно перерастет в развитый. Однако в XVIII веке существуют самодостаточные государственные образования, не обладавшие тенденцией к подобной эволюции и, следовательно, заслужившие собственноеопределение, которое ввел в оборот Л.Е. Куббель. Западные социоантропологи называют подобные государственные системы «вождествами» (chiefdoms), они описывают их по этнографическим снидетельствам или материалам преимущественно древней истории, также рассматривая их кик начальную стадию политогенеза.
21 Помимо государств Востоку даже в XVIII веке были известны различные догосударственные образования, которые иногда номинально входили в состав других государств, пользуясь практически полной самостоятельностью.
22 Господь сделал «место моего возвышенного пребывания... распределяющим... средства пропитания среди всех народов» — формула, присутствовавшая в османских султанских указах.
23 Здесь прослеживаются явные аналогии с теорией расщепленной собственности между сюзереном и вассалом, господствовавшей всредневековой Европе – dominiumdirectum и dominiumutile.
Независимо от путей эволюции поземельных отношений практически право верховного правителя на земли государства повсюду реализовывалось в государственной регламентации ренты-налога и ее распределении среди правящего слоя, что отнюдь не означало происхождение и осмысление налоговой системы как производной от отношений собственности. Категории земель означали не столько юридические права владения, сколько характер распределения прибавочного продукта, произведенного на этих землях; на деле нередко государством жаловалась даже не сама земля, а определенные рентные поступления с нее, собираемые государственными сборщиками налогов. Все это дало основание И.М. Смилянской характеризовать подобную общественно-экономическую систему как «командно-административно-распределительную» и рассматривать государственную власть как деспотическую.24
Важные различия существовали и в структуре местного управления Цинской империи, корейского государства, с одной стороны, и Османской империи с другой. В Китае и Корее бюрократическая властная вертикаль достигала узкой сферы сельского самоуправления. В Османской же империи в низших звеньях административно-территориального деления, а часто взамен их была распространена «вотчинно-сеньориальная» система управления. Она реализовывалась через условные земельные пожалования, владельцы которых обладали временными или пожизненными, реже наследственными, военно-административным, частично фискальным и судебным иммунитетами, впрочем без вмешательства в сельское самоуправление. Эти различия, однако, не вытекали из цивилизационных особенностей политических культур, потому что «вотчинно-сеньориальную» власть османских условных землевладельцев можно рассматривать как аналог власти японских князей-даймѐ. Но и здесь были свои отличия, возникшие в силу особенностей социальных отношений. Хотя даймѐ мог быть переведен сегуном из одного княжества н другое, статус князя оставался наследственным, а иммунитеты — полными. Дайме не уплачивал никаких регулярных взносов в государственную казну. Он, как и османский владелец, сам организовывал аппарат управления в княжестве (в XVIII веке. уже по образцу сѐгунского), но военно-административную, фискальную и судебную службу несли обладавшие должностным рангом и наследственным привилегированным статусом вассалы-самураи, а у османского мультазима или тимариота—люди из личной свиты и двора.25
Патриархальными являлись государства со слабой централизацией управления, которые охватывали почти всю Северную Африку, Кавказ, Центральную и Юго-Восточную Азию. В них, по существу, не были разделены дворцовые и государственные службы, что означало соединение сферы частной жизни верховного правителя и государственной в общественно-политическом сознании населения патриархальных государств; само государство персонифицировалось в личности правителя. Территориально-административное деление в них состояло из одного звена (провинция или область), реже имела две и более ступеней. Кроме того, оно, как правило, не распространялось на всю территорию государства и сосуществовало с другими формами организации провинциального управления. В результате области, находившиеся в частной собственности правителя, а точнее правящего рода, соседствовали с наследственными владениями местной знати (в Бирме и Сиаме округа — мьо и мыанг), которые различались по своим размерам соответственно могуществу их владельцев, свидетельствуя об их частноправовом, а не государственно-административном происхождении.26
В потестарных государствах как видно на примере Казахстана отношения между ханом и ему подвластными носили характер связи патрона и клиентов, кстати говоря, взаимоотношений, пронизывавших все общество. Хан не располагал органами принуждения, собственными военными силами. Он не обладал особыми правами на землю; согласно казахскому обычному праву, на скот и продукты скотоводства существовала частносемейная собственность, земля под зимними пастбищами находилась в собственности малой общины, водные источники и летние пастбища принадлежали более широкому общинному объединению, наконец, территория кочевания племени или племенного объединения рассматривалась как общее владение такого объединения. Аналогичная картина наблюдалась и у аравийских кочевников, элита которых обладала правами частной собственности (мульк) лишь на обрабатываемую землю в оазисах.
Подобный характер взаимоотношений позволял любому племени или роду поменять своего патрона, а также перестать подчиняться хану, войдя со своими землями в состав другого ханства. По-видимому, в сознании казахов-кочевников было слабо выражено представление о политическом «подданстве», т.е. подчинении главе государства, но преобладало чувство родства, генеалогической связи между племенами, формирующими разные ханства.27
24 История Востока. Восток в Новое время. Том 4. Кн.1 С. 10-13.
25 История Востока. Восток в Новое время. Том 4. Кн.1 С. 17-18.
26 История Востока. Восток в Новое время. Том 4. Кн.1 С. 25-30.
27 История Востока. Восток в Новое время. Том 4. Кн.1 С. 33.
Иными словами, существование ограниченных вещных и обязательственных прав на недра и возникновение горнодобывающих предприятий наблюдалось только в феодально-бюрократических государствах, где они занимали подчиненное положение в сравнении с публичными правами государства на природные ресурсы. В патриархальных государствах речь может идти только о собственности на недра, рассматриваемые в тесной и неразрывной связи с землей. В потестарных государствах сложно вообще выделить какие-либо права на недра, отмечается только борьба публичных начал государства с родовой собственностью на землю.
Список литературы
1. История Востока: в шести томах. Т. 4. Восток в новое время (конец XVIII — начало XX в.): Кн. 1 / Отв. ред. Л.Б. Алаев и др. — М.: Вост. лит., 2004. — 608 с.
2. История Востока: в шести томах. Т. 4. Восток в новое время (конец XVIII — начало XX в.): Кн. 2 / Отв. ред. Л.Б. Алаев и др. — М.: Вост. лит., 2005. — 574 с.
3. Романенко В.Б. Серегин А.В. История государства и права зарубежных стран. Ростов-на-Дону: ИПО ПИ ЮФУ 2009. – 1096 с.
