26 марта 2016г.
Наиболее распространенной в «западном» обществоведении является трактовка нации как политико- территориальной общности, которая формируется на основе принадлежности граждан к определенному государству. Даже если согласиться с тем, что нация представляет собой политико-территориальное сообщество, объединенное рамками государства, нельзя не учитывать, что сегодня в мире насчитывается всего чуть более 200 независимых государств, а народов же на порядок больше. Существует, по меньшей мере, тройная взаимосвязь нации, государства и этноса: «они могут совпадать в случае мононационального государства, чего практически нет в начале ХХI века; в одну нацию могут входить несколько этносов, больших или малых; один этнос может быть распылен по многим нациям [1, с. 66]. Что в таком случае определяет неповторимое лицо каждой нации и, соответственно, национального государства? Попытка ответить на этот вопрос направляет нас к проблеме соотношения этноса и нации. И, прежде всего, интересна роль этнических факторов в формировании нации как политического сообщества. Можно выделить, по крайней мере, три позиции по этой проблеме. Каждая из них одновременно обосновывает различные стратегии построения нации, которые использовались и используются в разных странах в течение двух последних столетий, когда форма «национального государства» стала самой распространенной.
Первая основывается на представлении о нации как принципиально отличном от национального сообщества образовании, которое не опирается в своем формировании на историческое прошлое в виде этнической истории и культуры.
Вторая позиция исходит из того, что каждая нация формируется вокруг «этнического ядра», роль которого выполняет одна из доминирующих в этом государстве этнических групп, определяющая специфику нации и «национальной» культуры.
И, третья, может быть сформулирована следующим образом: нация представляет собой конгломерат этнических сообществ и их культур («швейцарский вариант» нации).
Первая из указанных позиций характерна для представителей весьма распространенного в западной нациологии модернистского подхода, который олицетворяют такие признанные специалисты в этой области, как Г. Кон, Б. Андерсон, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум и др. Несмотря на существенные различия в подходах к пониманию нации, представителей «модернистской» школы, их объединяет, во-первых, ее трактовка как сугубо современного явления; во-вторых, акцент на существенных различиях между предыдущим, донациональным периодом развития человечества и эпохой становления наций и национализма.
Сторонники модернистского подхода считают, что появлению нации предшествует, с одной стороны, длительный процесс этнокультурной эрозии, потери четко выраженной этнической специфики, с другой - сближения местных, локальных, региональных культур, их превращение в общенациональную культуру. Этот процесс, согласно модернистской концепции, вызван переходом к фазе индустриального развития, утверждением капиталистической системы социально-экономических отношений, секуляризацией общественного сознания, возникновением широко распространенной, а главное - унифицированной системы образования, развитой сети средств массовой коммуникации и другими проявлениями модернизационных процессов.
Наиболее развернуто эта мысль развивается в работах английского ученого Э. Геллнера - признанного специалиста в области исследования проблем нации и национализма [2,3]. Он предложил модель перехода от «мира сложных, переплетенных между собой образцов культуры и власти, границы которых размыты, и миром, который состоит из единиц, четко отделенных друг от друга и различающихся по «культурному признаку». Такие единицы, в которых «идея независимости связана с идеей культуры», автор называет «национальным государством» [2, с. 146].
Отвечая на вопрос - почему сочетание государства с «национальной» культурой стало нормой в новейшем мире? - автор анализирует структурные и культурные изменения, происходящие в индустриальном обществе по сравнению с предыдущей его формой, которую он определяет как «аграрное общество». Для аграрного общества присуща четкая иерархия групп и статусов и, соответствующая этому множественность культур, которые существуют преимущественно в дописьменной форме. Знания и навыки передаются, главным образом, путем непосредственных контактов и в очной форме. В обществе этого типа отсутствует единство культуры. Культурные различия удерживают людей в их социальных и культурных нишах. При этом «политические иерархии и культурные поля никак не соотносятся между собой с помощью такого образования, как «национальность» [2, с. 153].
Переход к индустриальной фазе разрушает социальное разграничение. Изменения в характере труда, новая техника и технологии требуют более сложных профессиональных навыков. На смену «низкой культуре», передаваемой в процессе повседневной жизни, приходит «высокая культура», которая транслируется в процессе стандартизированной, формализованной системы образования. Ее создание становится одной из главных задач государства. Э. Геллнер завершает эту часть своих рассуждений в афористической форме: «Как у каждой женщины должен быть мужчина, желательно собственный, также и в культуре должно быть государство, лучше всего - свое» [2, с. 159 - 160]. В этом сочетании государства с «национальной» культурой, ставшим нормой, начиная с XIX столетия, Э. Геллнер видит сущность национализма, пришествие которого, как считает автор, является характерной чертой нового мира.
В этом же контексте считаем необходимым обратить внимание на то, что в большинстве своих работ он избегает упоминания об этнических составляющих общества с присущей для каждого из них культурой, сосредоточивая свое внимание на социальных, статусных, поселенческих группах как носителях различных культур и субкультур.
Чья же культура и, прежде всего, - речь, оказываются «государственной крышей», становятся
«национальными»? На этот вопрос Э. Геллнер не отвечает. Но по логике той аргументации, которую разворачивает автор, становится очевидным, что это язык и культура господствующего слоя. Если говорить о Франции (именно на ее исторический опыт, прежде всего, опирается Геллнер), то это была франкская элита. Хотя автор связывает деятельность государства по унификации языка исключительно с промышленными интересами, искоренение региональных языков в республиканской Франции началось в период революции не из экономических, а из чисто политических соображений. Р. Брубейкер в своей работе «Гражданство и национальность во Франции и Германии» (1992) приводит отрывок из доклада Бертрана Барера Комитету общественного спасения, в котором подчеркивается необходимость использования только французского языка. Это аргументируется следующим образом: «федерализм и предубеждения говорят на бретонском диалекте, эмиграция и ненависть к республике - на немецком, контрреволюция говорит по-итальянски и фанатизм - по- баскски» [4, с. 39]. Нельзя не упомянуть, что в 1789 году (на момент начала Великой Французской революции) почти половина населения Франции не владела французским языком. И именно благодаря последовательной политике «офранцужевания», которая предусматривала обязательное обучение на французском языке, изучение истории и географии страны, постепенно начала формироваться общефранцузская идентичность [см.: 5, с. 91]. Приведенные факты свидетельствуют, что даже в случае, когда речь идет о «классическом» примере гражданской нации, которой считается французский вариант, нет оснований отрицать ее «этническое прошлое», абсолютизировать дискретность, прерывность в развитии национальных сообществ, как это делают «модернисты».
Однако следует отметить, что большинство исследователей, которые являются более или менее последовательными представителями этой школы, не исключают полностью положение о том, что нации возникли из «материала», подготовленного предыдущим развитием человечества.
Наиболее последовательная и аргументированная критика попытки доказать, что нация представляет собой принципиально отличный от этноса тип сообщества, предоставляется Э. Смитом. Его позиция становится понятной уже из названия одной из наиболее популярных его работ: «Этническое происхождение нации» ( Оксфорд, 1986 г.). Задача, которую решает Э. Смит, - проследить, как далеко «корни» нации углубляются в далекое прошлое и установить связь между этническими сообществами и нацией. Не доказывая, что этнические сообщества всегда существовали в человеческой истории и были главной формой социальной организации, Э. Смит стремится показать, что этничность была одной из возможных моделей такой организации, начиная с третьего тысячелетия до н. э. и по настоящее время. При этом он исходит из предположения о существовании хорошо сплоченных и самосознательных, обособленных групп, которые он называет этническими ядрами [6, с. 48]. Именно вокруг них происходит процесс нациотворения. Эти «этнические ядра» могут быть, как показывает Э. Смит, двух типов: латеральными (аристократическими, горизонтальными) и демотическими (вертикальными). Первый тип был ограничен верхней прослойкой, состоял в основном из аристократии, высшего духовенства, высшего военного состава и состоятельных торговцев. Демотические «этнические ядра» охватывают различные социальные страты, этническая культура проникает в широкие народные массы. Трансформация «латеральных» аристократических сообществ в нацию предстает следующим образом: ведущая этническая группа (которая является одновременно ведущим социальной слоем) формирует государство, в пределах и средствами которого происходит процесс инкорпорации (включения) подчиненных этнических групп. Более сложно происходит процесс формирования нации в тех случаях, когда он осуществляется по демотическому типу, имеет «народный характер». Речь идет в основном об этнических группах, являющихся частями империй или полиэтнических национальных государств. За формирование собственной нации им приходится бороться, превращаясь в политизированную этническую общность. В этих условиях роль «этнического ядра» принимает на себя интеллигенция, которая формирует идеологию «пробуждения нации», распространяет ее среди широких масс, осуществляет их политическую мобилизацию. Аргументируя эти положения примерами из истории многих стран и народов, Э. Смит доказывает, что современные нации в странах Европы в большинстве случаев имеют «этнические корни», «выросли» из «этнических ядер» латерального или демотического типа.
На наш взгляд, и модернистская концепция процесса возникновения наций, и этнологическая теория, которую, в частности, развивает Э. Смит, могут применяться к объяснению процесса возникновение не всех политических наций.
«Модернистская» концепция, как нам кажется, в большей степени ориентирована на выяснение особенностей возникновения политических наций и национальных государств в иммигрантских странах, в постколониальных странах Латинской Америки, Азии и Африки, входивших в состав империй и чьи границы определялись без учета этнокультурных границ. В большинстве стран Европы «национальное» лицо государств- наций все же скорее определяется особенностями культуры того этноса, который взял на себя главную роль в его формировании.
Но в современном мире существует еще и третий вариант политического устройства государства-нации, основанный на полиэтнических, поликультурных началах. Классическими его примерами являются Швейцария, объединяющая в гражданское сообщество представителей четырех этносов, а также Канада, которая интегрирует англо-канадцев и франко-канадцев. В этих странах не идет речь об общенациональной культуре. Каждая из составных частей этих нации считается государствообразующей, а их язык - государственным.
Мы остановились довольно подробно на анализе существующих концепций нации, в том числе и потому,
что эта проблема представляет не только академический интерес. Для России, которая стала на путь развития национального государства, это еще и актуальный практический вопрос, решение которого может иметь различные варианты. Не только среди политиков, но и среди ученых отсутствует единодушие в решении концептуальных вопросов специфики нации и процесса построения нации в России. Это влияет на выбор стратегии решения этой весьма важной для будущего страны проблемы.
В связи с этим обозначим два варианта строительства российской нации. В первом случае нация может быть определена и, соответственно, сформирована как совокупность граждан одного государства, которая создается в результате политической интеграции этнических (или религиозных) общин в рамках единого государства на основе общности территории, экономической жизни, правовой системы, единого государственного языка, что постепенно ведет к формированию единого (национального) самосознания, а также общенациональной культуры.
Возможен и другой путь формирования политической нации - на базе русского этноса как государствообразующего (выбор в пользу идеи этнической сердцевины).
На наш взгляд, выход из дилеммы: «мультикультурализм» - «этническое ядро» видится в разумном сочетании идеи этнической сердцевины с идеей гражданского патриотизма.
Список литературы
1. Додонов Р.А. Некоторые аспекты этатического подхода к определению понятия «нация» // Константы. - 1995. - №11. –с. 65-70
2. Геллнер Э. Нации и национализм. Пер. c англ./ Ред. и послеслов. И.И. Крупника. М.: Прогресс. 1991. - 320 с.
3. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. - М.: Праксис, 2002, с. 146-200.
4. Коротеева В.В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. - М .: Российский государственный гуманитарный ун-т, 1999. - 140 с.
5. Шадсон Н. Культура и интеграция национальных обществ // Международный журнал социальных наук. - 1994. - № 3 (6). - С. 79-88.
6. Рудницкая Т. Этнос и нация: попытка понятийно-терминологического разграничения // Социология: теория, методы, маркетинг. - 1998. - № 3. - С. 17-31.
