09 марта 2016г.
Концепт истины до настоящего времени остаѐтся актуальным вопросом современной философии и вечной темой философских размышлений. Общепринято, что истина является необходимым, понятийно-образующим условием познания как такового, поскольку философ любого направления ставит задачу обоснования истинности своего знания.
Наряду с этим в последнее время в российской философской среде возрос интерес к проблеме правды, что сопровождается ростом количества научных работ на эту тему.
Актуальность проблемы правды обосновывается еѐ исследователями несколькими факторами, прежде всего недостаточностью критического или какого-либо иного анализа этой категории в современных философско-антропологических исследованиях [2, с. 4], а также распространением так называемого правдоискательства, которое в русской культуре служит предельным основанием человеческого поведения.
Неослабевающий интерес к содержанию понятий «истина» и «правда» определяет цель настоящей работы – дать краткий исторический анализ данных концептов с точки зрения разных философских школ и подходов в целях установления некоторых предварительных представлений о них, которые могут помочь установить «поле поиска», категориальную сферу их применения.
Проблема соотнесения истинного и правильного остро встала в истории философии в связи с доказанной недостаточностью одной только истинности для понимания поведения человека.
Греческое выражение «алетейя» означает высказанное, познанное бытие, абсолютную метафизическую истину о бытии [здесь и далее цит. по 1, с. 75]. Переведѐнный как «истина» этот вид правды встречается особенно часто в Евангелии от Иоанна и подразумевает откровенную истину. В Откровении особенно ясно раскрывается экзистенциальный характер этой правды, и от него происходят значения «действительности» и «подлинности», дополнительно придаваемые понятию правды в русском языке вплоть до наших дней.
К. Брекнер указывает, что в церковно-славянских памятниках слово «правда» в значении истины, напротив, по большей части отсутствует. «Правда» подразумевает справедливость, правильное поведение, правдивость в слове и действии. Однако, как отмечалось во второй главе настоящей работы, уже в древнерусском «правда» обладает более сложной структурой значений. В противоположность истине, правда-истина имеет скорее этический, нежели гносеологический характер. Из старорусской «правды» произросло впоследствии изобилие отдельных значений, которых требовало правовое существование.
В древнегреческом языке «правда» являлась ключевым понятием в юриспруденции, этике и трактовалась как право, справедливость. В повседневном сознании античного жителя «правда» выступала как идея исконного, идущего от предков устройства человеческого общежития, отражающего божественные миропорядок и справедливость. В противоречие с понятием истины, смысловое поле правды отражало не только реально наступившее событие, но и разноречивость его описания очевидцами, выражавшими субъективную версию происходящего. Тем самым уже в древности различались два контекста правды: как всеобщего императива и как частного мнения [см.: 3, с. 10]. При этом имело место и различие в понимании источников правды: стоики полагали, что она существует от природы, а не по установлению; Платон считал, что правду творят люди.
Уже Сократ упоминал о непосредственной связи истинного знания и моральных поступков. Для него«п равильное знание» с одной стороны – это стремление человека к моральным действиям, с другой – это «истинное знание», ставшее убеждением человека. По Сократу, «истинное знание» состоит из трѐх взаимосвязанных аспектов: 1) знание о том, что есть (фактуальное знание); 2) знание о том, что должно быть (нормативное знание); 3) знание, которого действительно придерживается человек (убеждение). В связи с наличием в таком определении элемента морали «истинное знание» Сократ отождествлял с добродетелью. Пути достижения «правильного знания» он видел в использовании разума, осознании стремления человека к пониманию того, как он должен жить.
Предпосылки разделения правды на контексты правды-истины и правды-справедливости можно найти у Аристотеля, который говорил о существовании различных критериев для истинного и морального поступков, а также о двух уровнях справедливости (гражданском и личном). Описание жизни человека, какой она могла бы быть, Аристотель расценивал как ложное, поскольку его стремлением было познание действительной жизни исходя из еѐ опыта, а не из сократовского идеала. Таким образом, Аристотель рассматривал правду не как социальную, а как человеческую величину, но в непосредственной связи с общественными договорными отношениями.
Различие в критериях истинного и морального поступков высказывает и Г. Лейбниц, выделяя «истину факта» и «нравственную истину», т. е. правду. В данном смысле правда как идеал межличностных отношений носит характер абсолютного знания, критерием которого является праведность [4, с. 405].
Формулирование И. Кантом категорического императива перевело правду из категории межличностных отношений в сферу идеального, нормативного знания. Обострение противоречий между должным и сущим позволило поставить вопрос о существовании всеобщей этической истины, морального принципа, форма которого схожа с трансцендентальными формами познания.
Несмотря на утопичность идеи о возможности обладания подобным принципом, следование ему как идеалу может помочь избежать приспособленческой позиции, при которой человек поддерживает ту правду, которая кажется ему таковой в данных конкретно-исторических условиях. Стоять на почве неизменной истины трудно и неблагодарно, поскольку при этом приходиться противостоять всему множеству правд. Встав же на позицию конкретной правды, хочется если не забыть об истине, то изменить еѐ «под себя».
О связи исследуемых нами понятий говорит и утверждение Н. В. Печерской о том, что с течением времени коренным образом менялось взаимное влияние и значение понятий «справедливость» и «правда» [5, с. 25-26]. В XVIII веке наблюдается следующее распределение акцентов: понятие «правда» связано исключительно с моральными коннотациями, а «справедливость» преимущественно выступает в значении «истина», то есть как характеристика соответствия действительности. В современном же употреблении этих слов указанный исследователь видит зеркальное отражение смыслов этих понятий. Наиболее употребимое в XVIII веке значение понятия «справедливость» в смысле «истина», «точность» отходит на задний план и в XX веке сохраняется лишь в языке науки (в естествознании). Значение «истина» в смысле «точность» в бытовом словоупотреблении берѐт на себя понятие «правда», теряя свои коннотации со «справедливостью».
По К. Брекнер, в XIX веке «истина» употребляется и во множественном, и в единственном числе; «правда» же употребляется только в единственном числе и окончательно формируется в значении «правды- справедливости», религиозно-метафизической единицы, единства мышления, поступков и словоупотребления [1, с. 75-77]. «Правда» подразумевает единовременность верного познания и правильных поступков. Сюда относятся такие выражения, как «народная правда», «христианская правда», «святая правда», «правда социализма» и др. Учитывая господствующее в XIX веке мышление русского просвещения, истина, напротив, не только теряет своѐ изначальное евангельское значение, но испытывает также значительное сужение и других своих значений. Продолжая означать правду, истина, вместе с тем, склоняется к всѐ более абстрактной, теоретической правде, которая в практической жизни имеет сравнительно небольшое значение. Атрибутами этой правды отныне являются абсолютность и божественность, проявляясь в выражениях «святая истина», «вечная истина» и подразумевая под истиной результат когнитивно управляемого стремления к познанию. Значение «истины» как «правды» сливаются в XIX веке лишь в одно содержание из многих. Правда же значительно расширяет поле своих значений за счѐт того, что она как правда-истина включает в себя теоретическую правду, истину-правду.
Исторический анализ исследуемых понятий предпринимался, в частности, К. В. Сиговым в статье «"Правда" в контексте европейского словаря "непереводимостей"» [см. 6, с. 46, 48-49]. В словаре Даля правда определена как «истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость». В приводимых Далем примерах акцент отчѐтливо падает на активное участие и акт как таковой: «творите суд и правду», «стоять за правду», «жить по правде», «правдивость как полное согласие слова и дела».
По Сигову, позитивная область применимости понятия «правда» определена практической философией через право и этику, негативное же определение границ употребления понятия дано гносеологией и естественными науками – они оперируют истиной, а не правдой.
Современные науки либо отказываются от слова «правда», либо элиминируют его ближайший семантической контекст: обет, обещание, присяга, повеление, заповедь, постановление, правило, законы, договор, суд, свидетель. Античная философия распространила действие слова «закон» (nomos) из мира людей в мир природы. С XVII века под влиянием успехов механики происходит обратный процесс: концепт «физических» законов, продемонстрировав свою эффективность в материальном мире, начинает детерминировать правосознание людей. Аннулирование конститутивных для «правды» измерений (личностного «кто» и ситуативного «где») ставит правду в полную зависимость от инструментально толкуемой истины.
Но этим не исчерпываются грани отношений между истиной, отвечающей на вопрос о сущем, и правдой, отвечающей на вопрос о должном. Истина констатирует, к примеру, «физиологию» болезни человека или общества, правда же ставит вопрос о должном состоянии, отталкиваясь от недолжного. Императив активного осуществления правды резко усиливается с того момента, как она сводится к прикладному применению уже познанной истины. По Сигову, К рубежу XIX и XX веков конфликт «наук» решается воинственным доминированием естественных наук, отрывом от философии и наук о человеке, включению их в дисциплинарный порядок примата «истины» над «правдой».
Приведѐнный краткий анализ даѐт некоторое базисное представление о многообразии исторически сложившихся подходов к содержанию понятий «истина» и «правда», из которого и следует большое количество их современных трактовок и проистекают такие исследовательские области, как «плюрализм истин», русская религиозная философия и пр.
Список литературы
1. Брекнер Катарина. Об употреблении слов «правда» (правда-справедливость) и «истина» (теоретическая правда) в русской интеллектуальной истории XIX столетия на примере Н. К. Михайловского и П. И. Пестеля // «Правда». Дискурсы справедливости в русской интеллектуальной истории. – М.: Ключ-С, 2010.– С. 64-87.
2. Денисов С. Ф. Жизненные и антропологические смыслы правды и неправды: монография. – Омск: Издательство ОмГПУ, 2001. – 206 с.
3. Знаков В. В. Правда и ложь в сознании русского народа и современной психологии понимания. – М.: Ин-т психологии РАН, 1993. – 116 с.
4. Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении: пер. снем. // Сочинения: в 4 т. Т. 2. – М.: Мысль, 1983. – 686 с.
5. Печерская Н. В. Справедливость: между правдой и истиной (история формирования концепта в русской культуре) // «Правда». Дискурсы справедливости в русской интеллектуальной истории. – М.: Ключ-С, 2010. – С. 9-44.
6. Сигов К. Б. «Правда» в контексте европейского словаря «непереводимостей» // «Правда». Дискурсы справедливости в русской интеллектуальной истории. – М.: Ключ-С, 2010. – С. 45-63.
