26 июня 2016г.
Российско-Корейские отношения имеют давнюю историю и не потеряли своего значения и сегодня. Но если рассматривать это взаимодействие в период второй половины XIX - начала ХХ веков, оно носило для Кореи судьбоносное значение. Важным моментом являлось и то, что Россия укрепляла здесь свои позиции и в этом плане становилась противником других государств, и в первую очередь Японии. Кроме того, до заключения договора 1884 г. между Кореей и Россией, корейское правительство проводило политику изоляции страны и строго наказывало тех, кто пытался установить контакты с русскими. Взаимным договоренностям препятствовал и Китай, считая Корею буферной зоной для защиты безопасности Манчжурии. Так же, свои экономические интересы имели в Корее такие государства как Англия, США и Германия, которые всячески противились ее сближению с Россией. Но все же следует отметить первостепенное значение договоров между Россией и Кореей: о дружбе и торговле, заключенных 7 июля 1884 г. и о сухопутной свободной и беспошлинной пограничной торговле от 20 августа 1888 г.
Между российскими и корейскими дипломатами существовали связи и до 1884 г., но о них не следует говорить, как о имеющих широкие стратегические перспективы так, например, русский дипломат Е. Ф. Тимковский рассказывает о контактах между русскими и корейцами в Пекине. 20 января 1821-го г. Е.Ф. Тимковский впервые встретился с корейцами, которые приезжали «от корейского владетеля к китайскому императору с данью, залогом их вассальности». 3-го апреля того же года корейский переводчик Ван посетил Е.Ф. Тимковского. На следующий день тот же Ван уже вместе с Чэ подошли к Тимковскому. Корейцы на китайском языке задали несколько вопросов. Они знали географическое положение России и даже Кяхту. Тимковский, ответив на вопросы, сказал корейцам, что «Наша Северо-Американская компания при счастливейших обстоятельствах могла бы войти в торговые связи с Кореей, основав новый порт где-нибудь на берегу Восточной Азии» [1, с.37]. Таким образом, Е.Ф. Тимковский был первым официальным лицом, которое высказало такое предложение официальным лицам Кореи.
В летописи корейской миссии нашла так же, отражение встреча между русскими и корейцами, состоявшаяся 20-го Января 1827 г. Эта встреча изложена следующим образом: «В комнате был один старый авторитетный человек, который носит черную одежду. Сказали, ему 63 года… Старый человек попросил молодого налить рюмку водки и угостить меня. Его подход был действительно этикетным. Все книги на столе из западного мира. Я, используя китайские буквы, письменно спросил их о размере территории, природе, традициях, продукции, дворце и чинах России. Один из молодых с трудом ответил на мои вопросы китайскими буквами [2].
Договор 1884 г., заключенный между Россией и Кореей, создавал предпосылки для дальнейшего сближения этих стран. Дипломатические же представительства, а тем более военные подразделения России появляются здесь чуть позже. Но они сыграли в развитии Российско-Корейских отношений достаточно важную роль, в том числе и защиты корейской династии, так после жестокого убийства японцами, ворвавшимися в королевский дворец королевы Мин 8 октября (26 сентября) 1895 г., корейский король Кочжон был вынужден укрыться в русской миссии в Сеуле, чтобы оттуда восстановить свою суверенную власть. Королю были предоставлены две комнаты в половине К.И. Вебера, (российского поверенного в делах в Корее), и по поручению короля императорская миссия известила всех иностранных представителей о том, что его величество, король Кореи, ввиду настоящих политических обстоятельств признал дальнейшее свое пребывание во дворце опасным для своей жизни и решился искать убежища вместе с наследником своим в императорской русской миссии [3]. Это в свою очередь способствовало потеплению корейско-российских взаимоотношений и к росту взаимного уважения между корейцами и русскими.
Дальнейшие внешнеполитические усилия российских дипломатов способствовали укреплению позиций России в Корее. В начале 1896 г. Россия и Китай заключают оборонительный союз против Японии. Первая статья данного договора гласила: «Всякое нападение Японии как на русскую территорию в Восточной Азии, так и на территорию Китая или Кореи будет рассматриваться как повод к немедленному применению настоящего договора» [4, с. 3].
При столь заметных успехах в Китае, России приходилось уступать Японии в Корее, хотя первоначально стороны пошли здесь на известный компромисс. В Сеуле 2 мая 1896 г. был подписан меморандум, которым было зафиксировано право России иметь в Корее свою военную стражу, не превышающую, однако, численность японских войск. Меморандум гласил:
«…Представляя собственному усмотрению и решению корейского короля вопрос о возвращении его в свой дворец, оба представителя дружески посоветуют его величеству возвратиться туда, как скоро исчезнет всякое сомнение в его безопасности…
Оба правительства всегда будут стараться советовать его величеству назначать министров из лиц, просвещенных и умеренных, а также выказывать милосердие к своим подданным…
Представитель России вполне разделяет мнение представителя Японии, что при настоящем положении вещей в Корее, по-видимому, необходимо содержать в некоторых местностях японскую стражу для охраны японской телеграфной линии между Фузаном и Сеулом…
Для охраны русской миссии и консульств русское правительство может также содержать стражу, не превышающую количества японских войск в тех же местностях; она будет отозвана, как скоро спокойствие внутри страны восстановится…» [4, с. 52].
Так же следует отметить на сколько важной являлась деятельность русских военных агентов и военных атташе по сохранению доброжелательных отношений Российской империи с Кореей, защищая не только интересы своей страны, но и своих союзников. Они, подчас рискуя собственной жизнью добывали стратегически важную информацию по вопросу притязаний и намерений других стран в отношении территории Кореи. Еще до Русско-Японской войны в период обострения отношений между Россией и Японией в связи с занятием русским флотом Порт-Артура русский посланник в Японии барон Розен доносит что, внимание японского правительства как всегда, обращено было преимущественно на корейский вопрос, имеющий в его глазах первенствующее для Японии значение.
В своем донесении барон Розен пишет следующее: «Я не боюсь ошибиться, что едва ли найдется, в Японии серьезный государственный человек, который бы не был в душе убежден в совершенной тщетности традиционных японских мечтаний о завладении Кореей, равно как и в том, что если бы эти мечтания и могли когда-нибудь сбыться это сделалось бы лишь источником величайших затруднений и бедствий для Японии…» [5, л.3]. Кроме того, он отмечает, что Япония при любом правительстве будет претендовать на территорию Кореи.
Следует отметить, что одним из основных источников сведений разведки Российской империи являлись рапорты, донесения и аналитические записки атташе при дипломатической миссии в Сеуле. В Корее с 1895 по 1902 гг. военным агентом являлся подполковник (позднее переведенный в чин полковника) И.И. Стрельбицкий, которого впоследствии сменил на этом посту подполковник Л.Р. фон Раабен.
Исполняя обязанности военного агента в Корее - единственного здесь представителя Военного министерства России, И.И. Стрельбицкий состоял при русской миссии в Сеуле и в своей деятельности обязан был неукоснительно следовать указаниям российского дипломатического представителя. Согласно международным нормам сведения военно-статистического характера атташе могли получать легально, следя за прессой и специальной литературой, используя материалы, предоставляемые военными ведомствами изучаемых ими государств [6, с.148]. Но тогда в Корее не было ни серьезно осведомленной прессы, ни тем более публикуемых статистических и военных отчетов. Предоставляемые корейским правительством материалы содержали либо устаревшие на полвека, либо заведомо ложные данные. Без серьезной проверки нельзя было пользоваться такими источниками, как императорские эдикты, государственный бюджет, таможенные отчеты.
Добывать необходимую Главному штабу информацию И.И. Стрельбицкому приходилось буквально по крупицам в ходе многочисленных разъездов по корейской территории и организации негласной деятельности [7, л. 3], которая оказалась для него чрезвычайно сложным делом. Проблему составлял и тот факт, что И.И. Стрельбицкий не владел корейским языком и до 1897 г. так и не смог приступить к его изучению в связи с отсутствием в Сеуле человека, говорившего по-русски. Также военному агенту И.И. Стрельбицкому не удалось найти ни грамотного переводчика, ни надежных осведомителей [7, л. 117]. Для изменения ситуации нужны были дополнительные расходы.
Между тем с 1898 г. изменившаяся на Дальнем Востоке ситуация требовала активизации российской агентурной разведки в Корее. Правительство России отказалось тогда от активных действий в этой стране и перенесло центр своей дальневосточной политики в Китай. Начавшееся в то время из-за Кореи обострение японо- российских отношений лишь ненадолго приостановил подписанный в апреле 1898 г. так называемый Токийский протокол Розена-Ниси. Согласно которому Россия и Япония признавали «державные права» Кореи и договаривались о том, что назначение в эту страну военных инструкторов и финансовых советников станет возможным только после предварительного взаимного согласия обеих сторон. В то же время русское правительство обязалось не препятствовать развитию японо-корейских экономических отношений [8, с.129].
После того как Россия была вынуждена уйти из Кореи в 1898 г. произошло заметное охлаждение российско-корейских отношений, что затруднило И.И. Стрельбицкому сбор любой информации, даже официальной. Большую часть данных, поступавших от местных осведомителей, ему приходилось постоянно проверять. Кроме того, большое количество времени военный агент вынужден был уделять непрерывной погоне за крохами сведений, в отчетном отношении часто недостаточно результативной. Между тем сам процесс поиска поглощал массу времени и денег. Секретные агенты Стрельбицкого не имели представления о приемах разведывательной работы, и организация ее шла крайне сложно. Так, в 1898 г. И.И. Стрельбицкий прекратил занятия с местными жителями, выбранными им для тайного разведывания японских укреплений на острове Цусима. Так как небольшие пробные поручения показали непригодность корейцев для данного дела. В результате он заново начал подбор и подготовку осведомителей, при чем не только из местных жителей, но и из находившихся на службе в Корее иностранцев [9, л. 123].
К 1901 г. сведения о текущих событиях в стране поступали к русскому военному агенту от некоторого числа местных корреспондентов из различных населенных пунктов и от нескольких секретных агентов в центральных управлениях Сеула, среди которых были и служившие здесь европейцы.
Согласно ранее принятым правилам русские военные агенты самостоятельно подбирали себе осведомителей из местных жителей и иностранцев, исходя из положенной на эти цели суммы 1200 руб. в Корее. Организуя тайную разведку, военные агенты уже давно были стеснены в денежных средствах (нередко расходовали для этого дела личные деньги), что часто становилось главной причиной отказа от выгодного сотрудничества. В результате в 1901 г. И.И. Стрельбицкий предложил организовать в Корее сеть агентов- осведомителей из ранее завербованных им европейцев, работавших в Сеуле и других городах. Но, по самым скромным подсчётам разведчика, в июле 1901 г. вознаграждение каждому такому агенту составило бы от 300 до 1000 руб. в месяц. Эти суммы показались для Главного штаба чрезмерными, и Стрельбицкому отказали [9, л. 321 об.].
Кроме того, существовали и трудности, и другого плана. С 1898 г. И.И. Стрельбицкий остро нуждался в помощи по крайней мере двух-трех русских офицеров. Во-первых, для ведения чисто механической работы - черчения, переписки отчетных донесений со всеми чертежами, таблицами и обязательным составлением их беловых копий, отправляемых в русскую миссию в Сеуле, в Главный штаб и штаб Приамурского военного округа, куда российские дальневосточные военные агенты в обязательном порядке представляли все полученные разведданные. Во-вторых, из-за большого количества письменной работы не всегда оставалось время для разъездов по Корее, без чего невозможно было составить пригодную для практических военных целей карту страны и описать ее отдельные районы. Иными словами, для съемки территории, превышающей 150 тыс. кв. верст, а также последующих обширных описательных работ И.И. Стрельбицкому требовалось полтора-два года, но при обязательном условии - официальном назначении ему переводчика, двух строевых офицеров и топографа [9, л. 119]. С такой просьбой военный агент и обратился в Главный штаб в конце 1898 года. Но из трех офицеров, утвержденных штабом Приамурского военного округа в мае 1899 г. в качестве помощников Стрельбицкого, к месту назначения прибыл только один и лишь в июле 1900 г. Переводчик и вовсе не был предоставлен в распоряжение агента [10, л. 7]. В результате он продолжал пользоваться услугами непостоянных и не всегда надежных переводчиков. Такое положение дел не шло ни в какое сравнение с условиями разведслужбы японцев.
Таким образом, рассматривая эффективность разведывательной деятельности Стрельбицкого, в сложившихся обстоятельствах результаты эти были весьма скромными. В результате в 1901 г. от подполковника И.И. Стрельбицкого в Военное министерство России поступило всего три донесения. Это говорит не только о том, что разведывательных сведений добывалось мало, но и то что эти сведения в русской столице мало кого интересовали. Летом 1902 г. военный министр распорядился отозвать И.И. Стрельбицкого с места службы, но тот до прибытия своего преемника в течение пяти месяцев исполнял свои прежние обязанности и работал над составлением военно-статистического описания Кореи [11, л. 1, 2].
Кроме того, притязания России на территорию Кореи с 1902 г. изменили свой вектор, что достаточно явно следует из переписки министра иностранных дел Российской империи с русским посланником в Корее и Китае в 1902 г. действительным статским советником А.П. Извольским, которым была представлена записка о «нейтрализации Кореи». В записке говорилось, что «заключение между Англией и Японией формального союза, который открывает, во многих отношениях, новый политический фазис на Дальнем Востоке и требует с нашей стороны внимательного и подробного рассмотрения всех вытекающих из него последствий. Среди как англичан, так и японцев, настойчиво высказывается мысль, что союзу этому предстоит играть в здешней части света преобладающую роль и подчинить своему влиянию не только Китай, но и второстепенные восточные государства, вроде Сиама и Кореи. И действительно во всех трех государствах этих уже давно отчетливо замечается стремление английской и японской дипломатии идти к одной общей цели и соединенными силами противодействовать русской политике.
Оставляя покуда в стороне китайский и сиамский вопросы, я позволю себе рассмотреть, каким образом англо-японский союз может отразиться на судьбе сопредельной нам Кореи и какими средствами возможно предотвратить со стороны этой политической комбинации нарушений, имеющихся у нас там существенных интересов…» [12, л.5].
Далее А.П. Извольский пишет о возможных осложнениях отношений Японии и России, о том, что и Япония, и Россия «отказываются от всякого вмешательства во внутренние дела Корейской империи и от всякого участия в улучшении её (то есть Кореи) государственного строя» [12, л.5].
Извольский также говорит об опасности столкновения Японии и России. «При полном расстройстве внутреннего управления Кореи и отсутствия там мало-мальски добросовестного правительства, страна эта абсолютно не в состоянии упорядочить свои дела без посторонней помощи. Донесения нашего посланника из Сеула свидетельствуют, что в этом отношении не только Корея не делает никаких успехов, но что продолжение нынешнего положения вещей неминуемо приведет ее к весьма опасному кризису. Воздерживаясь от оказания корейскому правительству надлежащей помощи, Россия и Япония, с одной стороны, могут лишь ускорить наступление этого кризиса, а с другой открывают дверь в эту страну различным международным аферистам» [12, л.6-6 об.].
Кроме того, А.П. Извольский пишет и о дилемме, стоящей перед Россией «…или признать совершившийся факт полного утверждения Японского политического и экономического влияния в Корее, или решиться на вооруженное столкновение с Японией из-за этой страны.» [12, л.7].
На основании данной записки статским советником Павловым была составлена записка его императорскому величеству о нейтрализации Кореи от 10 сентября 1902 г. в которой отмечалось следующее: «В пространной записке своей от 20-го июля сего года наш посланник в Токио высказывает мысль, что при существующих обстоятельствах, в виду созданного заключением англо-японского союзного договора нового политического положения на Дальнем Востоке, для нас представлялось бы желательным и своевременным осуществить ныне обсуждавшийся уже ранее проект нейтрализации Кореи, под международную гарантию в той или иной форме» [12, л.12]. По результатам данной записки 21 марта1903 г., на подлинном собственной его императорского величества рукой было начертано: «Совещание по этому делу я думаю назначить в среду в 3 часа. Такую же записку получат министры финансов и военный» [12, л.20].
Те события, которые в последствии привели к военному конфликту России и Японии из-за территории Кореи начали развиваться и набирать оборот еще с 1898 г., когда группа лиц из ближайшего окружения императора Николая II образовала акционерное общество для эксплуатации естественных богатств Кореи и Маньчжурии. Наиболее видную роль в нем играл отставной офицер Кавалергардского полка А.М. Безобразов. Члены сообщества акционеров использовали свои высокие связи при дворе для получения из Государственного банка безвозвратных ссуд. Они брались под строительство предприятий в Корее и Маньчжурии.
Формально концессия была приобретена частным акционерным обществом, самый крупный пай которой предстояло получить кабинету его величества. Но на самом деле за ним стояло царское правительство, которое под видом лесной стражи вводило на территорию концессии войска [13].
В мае 1903 г. А.М. Безобразов, был назначен на должность статс-секретаря особого комитета по делам Дальнего Востока и фактически определял направление российской дальневосточной политики. Сторонник Безобразова, начальник Квантунской области адмирал Е.И. Алексеев, стал царским наместником на Дальнем Востоке, который напрямую подчинялся императору Николаю I, а не российскому правительству.
Желание получить территории Кореи подтверждается текстом шифрованной телеграммы на имя адмирала Абаза у Порт-Артура, от 9 мая 1903 г. от егермейстера Балашова подписанной статс-секретарем Безобразовым из которой следует что, России «препятствует основаться твердо на Ялу страх корейцев перед Японией, угрожающей при всяком желании первых исполнить желания русских; например, жители Ялу готовы продать товариществу землю, снести могилы; местный начальник арестовывает их, требует предоставление разрешения Сеула. Во всем необходимо коренное изменение приемов; это не трудно, по утверждению почтеннейшего знатока Кореи Вебера, выехавшего в Петербург. Очень советую переговорить с ним, вызвать откровенность. Если хотят поставить дело правильно, твердо, безусловно необходимо оградить хотя-бы Северную часть Кореи от вмешательства японцев, которых ненавидит, но боится. Прошу вас убедиться самим и убедить в необходимости получить непременно концессии на железную дорогу и телеграф Сеул – Ичжоу; Японцы усиленно этому противятся, угрожают, в следствии чего нам обязательно надлежит настоять, иначе японцы сами добьются этой линии, тогда вся Северная Корея безвозвратно попадет к ним, как и Южная. Это конечно отразиться пагубно на Манчжурии и наших отношениях к Китаю. В таком случае лучше отдать прямо наши концессии взамен других выгод, но этого вовсе не требуется, как объясняют и подтвердят вам Извольский, Вебер и адмирал Алексеев – все знающие дело единогласно утверждают, что достаточно предъявить Японии определенные, справедливые требования и непременно гарантировать корейскому императору независимость; при этом конечно нужно держать в Чемульпо внушительный флот, всегда сильнее японского. Повторяю, надо добиться безусловно железной дороги и телеграфа Сеул – Ичжоу, иначе мы разобщены с Кореей; Япония же т очно связана. Необходимо твердо объявить, что мы не потерпим отказа, в виду владения японцами дорогой Фузан – Сеул и требуем одинаковых прав относительно начала дороги от Чемульпосской же бухты и всех других привилегий по отчуждению земель, охраны линии и прочих, какие даны японцам [12, л.28 - 29].
Данную информацию подтверждает и секретная телеграмма министра иностранных дел к российскому посланнику в Сеуле, от 16 мая 1903 г.: «Вам следует самым решительным образом продолжать отстаивать вполне законные права русского общества, пользующегося формальной концессией по эксплуатации лесов по корейскому берегу Ялу.
В то же время вы должны употребить все усилия, чтобы препятствовать открытию корейским правительством Ион-нам-по для иностранной торговли. Сообщите ваши соображения о том, к каким мероприятиям возможно было бы прибегнуть в данном случае для достижения желаемой цели» [12, л.37].
Таким образом, следует сделать вывод, что те обстоятельства, которые привели к обострению военного конфликта в начале ХХ в., за территорию Кореи не были итогом неэффективной деятельности русских военных агентов и военных атташе на территории этой страны. Дело в том, что правительство государства не всегда прислушивалось к их докладам, не шло на уступки по вопросам необходимого на тот момент финансирования, и пыталось идти на поводу авантюрно настроенных личностей. Итогом стало то, что в результате начавшихся боевых действий, России спешно пришлось отозвать с территории Кореи своих военных агентов и военных атташе.
Список литературы
1. Гончаров И. А. Собрание сочинений, Т. 2 (Фрегат «Паллада»). М., 1996.
2. Ким Чжон Хон Русско-Корейские дипломатические отношения 1 гг. М.: изд-во российского университета дружбы народов, 2001. 224 с.
3. Рощин М. Бегство короля Кочжона в русскую миссию [Электронный ресурс]. Режим доступа:http://onekorea.ru/2012/12/15/begstvo-korolya-kochzhona-v-russkuyu-missiyu-11-fevralya-1896/ (дата обращения 12.02.2015).
4. Шишов А. В. Россия и Япония. История военных конфликтов. М.: Вече, 2001. 576 с.
5. ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Ф. 568, оп.1, д.174, л.3.
6. Тайны русско-японской войны. М.: Прогресс, 1993. 329 с.
7. РГВИА (Российский государственный военно-исторический архив). Ф. 401, оп. 5, д. 607, л. 3-117.
8. Пак Чон Хе. Россия и Корея 1895—1898 гг. - М.: Изд. МГУ, Международный центр корееведения, 1993. 182 с.
9. РГВИА. Ф. 401, оп. 5, д. 60, л. 123-321.
10. РГВИА. Ф. 400, оп. 4, д. 319, л. 7.
11. РГВИА. Ф.400, оп. 21, д. 3002, л. 1, 2.
12. ГАРФ. Ф.568, оп. 1, д.179, л.5-37.
13. Шишов А. В. Неизвестные страницы русско-японской войны 1904-1095 гг. - М.: Вече, 2004. 384 с.
