18 февраля 2016г.
Как живут люди без зрения и слуха в этом мире? Спрашивали ли вы себя об этом? Наверное, нет.
На примере жизненного пути Ольги Ивановны Скороходовой - отечественного ученого-дефектолога, писателя, педагога, попытаемся ответить на этот вопрос.
Жаркий летний день 1919 года… Где-то под Харьковым в далеком одиноком селе, в маленькой обветшалой хате, на деревянной кровати лежит девочка пяти лет. У нее жар. Ей чудятся огни пожарищ, бегущие лошади, страшные огненные собаки, рвущие ее одежду, от которых она убегает, и не может убежать. Иногда она просыпается, и тогда мать поит ее чаем с абрикосовым вареньем. Жар не уходит, и снова огонь, собаки, чай с абрикосовым вареньем в редкие минуты, когда болезнь ослабляет свою хватку… и слабость… Но вот - первое желание выздоравливающего ребенка холодным осенним днем – открыть глаза, чтобы увидеть банку со сладким абрикосовым чудом и…темнота. Темнота, которая никогда не станет больше светом. И которая потом отнимет у нее и звуки…Так маленькая Оля в пятилетнем возрасте ослепла после перенесенного менингита, а затем и частично потеряла слух.
Что происходит с детьми после потери зрения и слуха? Как это - видеть, слышать, а потом внезапно лишиться красок и звуков этого мира? Представьте себе, как Вам надевают черную повязку на глаза и закрывают уши. Живите, общайтесь, дышите! Как же пыталась это делать маленькая беспомощная девочка?
Летом мать Оли уходила работать на целый день и оставляла ее играть в палисаднике перед домом. А длинными зимними холодными днями и морозными вечерами, когда сугробы наметает почти до крыши ветхой хаты, маленькая слепая и глухая девочка играла в тряпичные куклы, дремала на остывающей печке, пытаясь согреться в старых перештопанных одеялах и ждала, ждала, ждала…
В 1921г. заболела туберкулезом мать Оли и слегла. В стране в это время свирепствовали голод и разруха. В хате не было ни одной картофелины, ни одной крупинки. Иногда слепо-глухой девочке и ее матери помогали соседи. Девочка ослабела от голода и не могла ходить, а ее мать медленно умирала. Олю, в полусознательном состоянии от голода забрала к себе тетка. А через несколько дней, со смертью матери закончилось детство шестилетней девочки Оли Скороходовой.
Осенью 1922 г. Олю направили в Одесскую школу слепых детей, и там она полностью потеряла слух. В своей книге «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир» Ольга Ивановна писала: «Меня жалели, но ничем не могли помочь. Впрочем, меня водили к врачам, пытались лечить, поместили в детский санаторий, но все это было напрасно. По целым дням я просиживала в спальне в полном одиночестве. Меня даже не брали в город на прогулки, потому что при окончательной утрате слуха у меня нарушилось равновесие и я не могла ходить без посторонней помощи» [4, с.4].
Что значит потеря слуха и зрения для человека? Не только потеря, но и постоянное нахождение в этом состоянии длительное время?
Проблемы слепоглухонемоты исследуются достаточно давно физиологами, психологами, философами, литераторами, педагогами. Состояния человека без зрения и слуха вызывали и вызывают своеобразный интерес среди широкого круга специалистов. Возможность существования человека без зрения и слуха, в полной изоляции от окружающего мира, существование в абсолютной невозможности увидеть или услышать то, что нам - зрячим и слышащим кажется таким обыденным и присущим имманентно, не является для нас близким и жизненно важным вопросом или открытием. Такие дети, а затем и ставшие взрослыми люди, проживающие свою частную жизнь в темноте и беззвучии, не вызывают у нас, живущих в оглушающем и ослепляющем мире, сколь- нибудь малый интерес. Их маленький замкнутый мирок так невелик по сравнению с нашим миром, в котором мы часто прожигаем впустую подаренную нам природой возможность наблюдать серебряную каплю росы, слышать переливчатый детский смех, видеть трепетный взмах крыльев бабочки или очнуться от сливочного звона колоколов в дальней церквушке на деревенской окраине. Нам, с полным набором инструментов к постижению удовольствия жить, невозможно понять безмолвный и беззвучный «провал», в котором оказываются люди, потерявшие по какой-то причине базовые сенсоры (инструменты) познания этого многоцветного и многозвучного мира.
На первый взгляд, полная потеря слуха и зрения может лишить человека общения с другими людьми, контакта с окружающим миром, создавая вокруг него непроницаемую социальную и физиологическую «капсулу», обрекая на полное одиночество, в особенности, если слух был потерян в раннем детстве или ребенок был рожден глухим. В этом случае, человек не только никогда не слышал человеческую речь, он вообще не знает о ее существовании [1]. У ребенка, слепого от рождения, невозможно сформировать цветоощущение и цветоразличение. Можем ли мы сказать, что существо без зрения, слуха и человеческой речи обязательно станет человеком, научится мыслить, трудиться, познавать радость от общения с другими людьми?
Человек постигает этот мир, взаимодействует с ним с помощью органов чувств, и основными чувствами являются слух и зрение. Развитие здорового от природы ребенка происходит незаметно, как бы, само собой. Вот, он смеется радостно, видя мать, следит глазами за игрушкой, поворачивает голову на звук, реагирует на голоса близких людей, машет ручками от радости общения, удивляется, прислушивается, наблюдает, вслушивается, следит, замечает. И всегда реагирует, всегда отвечает то ли плачем, то ли звонким смехом, то ли застыв, наблюдает, как бы в себе ища отклик, как же отреагировать на незнакомую ситуацию? И всегда он в окружении речи, внимательных глаз, наблюдающих за ним, теплого спокойного голоса, направляющего его.
Ребенок с потерянным зрением или слухом, как жесткий по отношению к человеку эксперимент природы, отделен об общего мира людей. Он один. И это одиночество в его неспособности не только видеть свое окружение, но и слышать то, что связывает людей между собой – человеческую речь. Речь рождаясь в общении людей, вторично рождает Человека, создавая его из бесформенного существа. Речь формирует того, кто ею, как невидимым клеем, будет связывать между собой отдельные бесформенные «клетки» – людей в единый работающий и процветающий «организм» – человеческий вид.
Только благодаря другим людям, которые обучают с раннего детства простым вещам, слепоглухонемой ребенок научается сгибать руку в локте, поднося ложку ко рту, выпрямлять спину, держа себя вертикально, вытягивать рот в трубочку, произнося звук «У», читать книги, тонко ощущая кончиками пальцев бугорки шрифта Брайля, и, наконец, в круге на ладони узнавать пляшущие в дактильной азбуке пальцы, чтобы потом из набора выученных и знакомых движений сложить слова «мама», «солнце», «люди».
В этих фактах зримое становление Человека из существа, живущего в слепом безмолвии, как подтверждение того, что сущность Человека ничто без других людей, а загадка развития разума – в разумном, терпеливом пестовании ребенка без зрения, слуха и речи с самого рождения, не теряя ни дня, ни часа. Ведь «…путь очеловечения не от языка и сознания, а от построения реальных человеческих отношений к действительности и возникающего на этой основе общения к овладению человеческим языком и к человеческому сознанию» [4, с.3].
Эта простая, на первый взгляд, мысль ее автора профессора А.И. Соколянского прошла долгий путь своего становления, отталкиваясь от ошибочных зарубежных теорий, провозглашающих невозможность развития слепоглухонемых до уровня нормального человека и понимания самого развития как спонтанного, имманентного саморазвития изначально заложенных способностей. Преодолела мысль Соколянского провозглашаемое и в корне неверное утверждение, что только речь, как внешний толчок, как «внезапное озарение» даст старт к «высвобождению внутренней потенции», или к одномоментному «пробуждению бессмертной души».
Именно И.А. Соколянский в первой половине 20в. создал школу для слепоглухих детей, и вопреки господствовавшей теории спонтанного развития слепоглухого ребенка, выдвинул собственный постулат о том, что детей со слепотой и глухотой необходимо изначально обучать не речи, а навыкам самообслуживания. Целенаправленное обучение словесному языку необходимо осуществлять в контексте его обучения навыкам гигиены, ориентирования в окружающей среде, пищевого поведения. В обучении слепоглухих детей нельзя опираться на ожидаемый скачок саморазвития, о котором писала вся зарубежная литература в первой половине 20в., превознося научные опусы об обучении Елены Келлер. Вопреки господствующим теориям, Соколянский утверждал, что необходимо постоянное педагогическое сопровождение неслышащего и невидящего ребенка, приоритетное включение его в социальную среду и социальную жизнь [2].
И.А. Соколянский писал об этом следующим образом: «Отдельные буквы (алфавит), отдельные слова, отдельные словосочетания и даже отдельные предложения, являясь каждое само по себе неотъемлемым элементом словесной речи, тем не менее ни в какой степени изолированно не являются материалом для обучения слепоглухонемого ребенка грамматическому строю словесной речи» [4, с.4] Благодаря своей новой методике И.А. Соколянский восстановил звуковую речь (потерянную после утраты слуха) не только у Оли Скороходовой, но и в целом у всех детей, которые попали к нему в интернат.
По воспоминаниям Ольги Ивановны, «в этом учреждении все было настолько благоустроено, настолько соответствовало в материальном и бытовом отношении своему прямому назначению, что желать лучшего едва ли было возможно, тем более, что воспитанников было не так много – от пяти до девяти человек. У каждого воспитанника на все случаи было свое определенное отдельное место, чтобы не мешать друг другу во время занятий с педагогом, во время самостоятельных игр. В то же время была и общая комната для совместных игр, гимнастических упражнений и других развлечений. В клинике был специальный благоустроенный сад, в котором слепоглухонемые дети могли гулять и в одиночку, и группой. В саду были огороженные клумбы, газоны, дорожки и площадка для групповых игр. Летом в саду развешивались гамаки, устанавливались деревянные качели, лодки, столы для настольных игр. По длинным прямым дорожкам ребята катались на детских трехколесных велосипедах» [3, с.59].
Кроме того, И.А. Соколянский поставил перед собой и коллективом педагогов задачу научить детей самонаблюдению и ведению записей о себе и своих переживаниях. Оля вела дневники о событиях своей повседневной жизни, о своих ощущениях, как результат постоянного самонаблюдения у нее сформировались навыки письменной речи. Многие факты она вспоминала и записывала вновь. Таким образом, выписывая в дневниках свои тяжелые воспоминания и наблюдения о жизни, Оля «редактировала» свои состояния, выстраивая ясную картину собственных ощущений, своего мировосприятия, работая над своим саморазвитием, как скульптор над бесформенной глыбой камня.
Ольга Ивановна писала об этом: «Вначале эти записи могли читать только те, кто со мной занимался. Но по мере того, как я овладевала разговорным языком, мои записи становились все яснее и понятнее… Когда эти записи разрослись, встал вопрос об их литературном оформлении, а потом и об издании» [4, с.23 ].
«Многие записанные факты я переоформляла по 10–20 раз. Ведь одно дело – ощутить, воспринять, «осмотреть» руками предмет, это не так сложно, гораздо труднее описать этот предмет своими словами совершенно так, как я его воспринимаю, т.е. дать образ этого предмета» [4, с.25].
«Год за годом расширялись мои записи, обогащался мой литературный язык. Читатель может верить мне или не верить – это его воля, - но знаниями и литературной речью я обязана чтению книг и в первую очередь, художественной литературы. Спасение слепого, глухонемого и особенно слепоглоухонемого – в чтении» [4, с.27]. Именно для Ольги Скороходовой начал И.А. Соколянский работу над изобретением уникальной для того времени читальной машины, которая должна была сделать возможным чтение слепыми обычного шрифта.
Как самой старшей воспитаннице в школе слепоглухих Оле поручают руководить занятиями младших детей. А закончив курс средней школы по индивидуальной программе, Оля поступила в университет. Великая Отечественная Война и долгие годы оккупации приостановили обучение и нарушили планы Ольги Ивановны, связанные с деятельностью уже как педагога. В 1944 году Ольга Ивановна переехала в Москву, где тогда уже работал ее учитель И.А. Соколянский и продолжила свое обучение, став впоследствии научным сотрудником института дефектологии АПН СССР, автором монографий: «Как я воспринимаю окружающий мир», «Как я воспринимаю и представляю окружающий мир» «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир», удостоенных многочисленных премий, различных научных работ по проблемам развития, воспитания и обучения слепоглухонемых детей, лектором и автором статей в журналах для слепых и глухих, педагогом- дефектологом, исследователем.
Как же воспринимает мир человек без зрения и слуха? Обратимся к книге О.И. Скороходовой «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир». О детстве: «Когда я осознала себя «не такой», то есть поняла, что я слепая и почти глухая, у меня появилось смутное представление о каком-то, как я теперь могу определить, огромном чудовище. И оно … следовало за мной всюду» [4, с.21].
«Мне представлялось (особенно, когда я оставалась одна), что я всегда «ощущаю» дыхание этого «чудовища» и поэтому знаю о его «присутствии». И даже во сне я его «видела» весьма часто… И казалось мне, что именно это «чудовище» откуда-то принесло мне болезнь, а потом отняло у меня зрение и слух…» [4, с.29 ].
«Когда оставалась одна, мать уходила, то страшное «чудовище», которое преследовало меня в начале моей слепоты, теперь стало еще страшнее, еще огромнее в моем представлении… От неописуемого страха я вся покрывалась испариной, а по голове и спине «бегали мурашки…» [4, с.33].
О собственных состояниях и ощущениях: «Не только у хорошо мне знакомых, но даже у тех людей, которых я мало знаю, я все-таки часто узнаю их плохое физическое или духовное состояние…» [4, с.31].
«Когда я подойду близко к кабинету X., то часто по запаху через дверь узнаю, что он в кабинете» [4, с.37].
«Если я постучусь в кабинет к X., то, стоя за закрытой дверью, я через пол чувствую, когда он встает и отодвигает стул»; «однажды мне дали подержать маленького ребенка. В первую минуту я чувствовала, что ребенок лежит спокойно и молчит. Но в следующую минуту ребенок задвигался, и я через его тельце ясно ощутила его сильный крик» [4, с.45].
«Однажды, когда я была в Одессе на отдыхе, работники того института, где я останавливалась, попросили меня осмотреть кую-то гипсовую головку и определить ее дефекты. Я осмотрела и обнаружила … дефекты. Работники института пришли в восторг … Лично я не находила ничего особенного в том, что различала дефекты гипсовой головки: ведь мое осязание в этом отношении играло ту же роль, что и зрение у этих людей, принявших меня за „скульптора“» [4, с. 42].
«Когда Е. А. пришла со мной заниматься, я почувствовала, что от нее пахнет резиной. «Почему от вас пахнет резиной?» — «Потому что я прорабатывала с детьми слово „мяч“ и держала мяч в руках» [4, с.46].
«Многих зрячих чрезвычайно интересует вопрос: могу ли я представлять тот или иной цвет? Некоторые даже спрашивали: нельзя ли помощью осязания различать цвета? На оба эти вопроса я отвечаю: «Конечно, нет». Но поскольку я пользуюсь языком зрячих, то о различных цветах и их оттенках говорю теми же словами, какими принято о них говорить». [4,с.44].
Все написанное Ольгой Ивановной помогает нам понять внутренний мир человека, потерявшего зрение и слух, но сохранившего огромный интерес и радость жизни.
«Думают иные - те, кто звуки слышат, Те, кто видят солнце, звезды и луну:
- Как она без зренья красоту опишет?
- Как поймет без слуха звуки и весну!?...
Я умом увижу, чувствами услышу, А мечтой привольной мир я облечу...
Каждый ли из зрячих красоту опишет, Улыбнется ль ясно яркому лучу?...
Если вас чаруют красота и звуки,-
Не гордитесь этим счастьем предо мной! Лучше протяните с добрым чувством руку, Чтоб была я с вами, а не за стеной» [Цит. по 4].
Сложно давать оценку от зрячего и слышащего с сохранной речью человека тому, чья жизнь проявилась в постоянном преодолении отсутствия зрения и слуха. Наверное, это было бы неправильно и вызывающе субъективно. Тем не менее, хотелось бы попытаться понять феномен Скороходовой. Ведь ее жизнь безусловно стала феноменом. Можем ли мы жизнь человека рассматривать в отделении, в отрыве от других людей? Человек, как известно, есть существо био-социальное. Природа дает ему органы чувств, которые преобразуют все воспринятое им на разных уровнях и в разной степени в систему, отображая как бы «на экране» сознания субъективно целостную картину мира.
Эта картина в определенной степени корректируется обществом – другими людьми, близким окружением, культурой, а также моральными нормами, ценностями, принятыми в данном обществе и в данное время. Способен ли человек с нарушенными физиологическими функциями с нарушениями восприятия сигналов от зрительного и слухового анализаторов (при наличии определенных условий) сохранить способность к развитию? Безусловно значимым для такого человека будет присутствие в его жизни других людей, имеющих твердый ориентир и понимаемое ими четкое осознание, как помочь, поддержать и обеспечить условия для реализации и сохранения социальной активности каждого человека, а значит и всех нас, живущих общую жизнь…
Список литературы
1. Виневская А.В., Попова Н.И., Сурина А.В. Дидактическая игра как средство умственного воспитания ребенка. В сборнике: Развитие образования, педагогики и психологии в современном мире. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Инновационный центр развития образования и науки. г. Воронеж, 2014. С. 24-26.
2. Виневская А.В., Шайдуллина А.Р., Ющенко К.В., Сидорова Н.Н., Овсиенко Д.Л. К вопросу о воспитании и обучении глухонемых детей. Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2014. № 11-1. С. 297-299.
3. Приспособление слепоглухонемого к жизни//Специальная школа, 1963, № 1. С.59
4. Скороходова О.И. Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир. М.: Педагогика, 1990.
