18 декабря 2016г.
*Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда и Администрации Волгоградской области, проект № 16-14-34004 «Динамика текстовой и языковой организации региональных документов XVIII–XIX вв. (по данным архивного фонда «Михайловский станичный атаман» ГАВО)».
В науке XVIII в. традиционно характеризуется как новый период в истории русского языка. Радикальное изменение языковой ситуации проявляется в становлении национального русского литературного языка, когда на основе взаимодействия различных исторически сложившихся традиций речевой культуры формируется новая его функциональная парадигма. Говоря о деловой письменности, ученые отмечают характерное для 1-ой половины XVIII в. вторжение нормы литературного языка в эту сферу, приведшее к оппозиции «книжное :: разговорное» [Успенский 1985, с. 10], и заканчивающуюся во 2- ой половине поэтапную экспансию распространения книжной нормы в деловом языке [Майоров 2006, с. 11], и сходятся во мнении о том, что деловой язык конца XVIII в. становится функциональным стилем литературного языка. Этот поэтапный процесс нашел свое отражение прежде всего в языковом выражении содержания памятников деловой письменности.
Структурно-смысловое исследование текста, относящегося к многомерным объектам, требует выбора определенного аспекта, в котором свойства этого объекта получили бы непротиворечивое и достаточное освещение. Одним из таких аспектов является аспект текстовых категорий. Вопросы состава и сущности категорий текста в лингвистике до сих пор не решены, однако большинство исследователей согласны с тем, что связность и цельность являются конститутивными, базовыми категориями.
Цель данной статьи – выявление средств выражения категории когезии в региональных документах середины и конца XVIII в. Материалом для анализа стали хранящиеся в Государственном архиве Волгоградской области скорописные документы Фонда Михайловского станичного атамана (Ф. Р-332, оп. 1), относящиеся к исторической Области Войска Донского и датируемые 1734–1755 гг. (середина XVIII в.) и 1782–1783 гг. (конец XVIII в.). При этом наше внимание сосредоточено на средствах связи, проявляющихся на лексическом и грамматическом уровне. В силу указанных выше причин внутритекстовая организация документов середины и конца XVIII в. различна, что находит отражение в репрезентации категории когезии.
К средствам ее реализации в современных текстах ученые относят повторы, союзы, местоимения и синтаксический параллелизм. Изучение региональных документов XVIII в. позволило не только расширить этот перечень, но и обнаружить сходства и различия в реализации когезии в текстах середины и конца столетия.
Ранее нами было показано, что когезия в документах середины XVIII в. обеспечивается лексическими повторами, употреблением синонимов, указательных местоимений и подчинительных союзов, заменой тематического компонента предшествующего текста личными и относительными местоимениями [Шептухина, Герасимова 2014, с. 50]. В текстах конца XVIII в. перечисленные средства также представлены.
Отличия проявляются в следующем. Во-первых, в документах конца XVIII в. активнее употребляются в качестве средства связи сочетания, в состав которых входят прономинализированные прилагательные и причастия с дейктической семантикой: вышеписанный, вышепоказанный, вышепомянутый и др.: по вышеписанному, в противность вышеписанных указовъ, по силе вышепомянутых указов. Использование данных языковых единиц, ставших впоследствии клише официально-делового стиля, свидетельствует о высоком уровне развития языка деловой письменности.
Во-вторых, исследуемые тексты различаются дискурсивными словами де и якобы. Эти маркеры чужой речи как «элементарные дискурсивные единицы поддерживают связность дискурса путем демонстрации свойств когезии и когерентности» [Боженкова 2013, с. 142].
Отметим, что де и якобы, будучи элементами разговорной речи, употребляются только в текстах середины XVIII в. и отсутствуют в качестве средства связности в текстах конца XVIII в. По нашему мнению, этот факт – яркое отражение эволюции деловой письменности, происходящей на протяжении всего XVIII столетия.
Частица де, широко засвидетельствованная в деловых грамотах c XV в., активно употребляется и в рассматриваемых текстах. Как показывают наши наблюдения, де чаще употребляется в препозиции в придаточных предложениях при указании в главном предложении источника сообщения, то есть используется в качестве средства выражения эвиденциальности. Рассмотрим пример из войсковой грамоты о поиске беглого, датируемой 1735 г.: писал <…> Иванъ Максимовичъ Шуваловъ; что де сего генваря 12г(о) дня в доношениi резанскаго полку от подполковника Шарфа кь его превосходителству написано а сего де генваря 11г(о) дня в ночи из оного полку бѣ жал и украл оного ж полку усержанта Артемья сир[…] малои сундучекъ окованъ железомъ, а в томъ де сундуке собственныхъ ево денегъ дватцатъ одинъ рублъ (Ф. Р-332, оп. 1, ед. хр. 1, л. 2). Как ренарративный показатель, де является дополнительным грамматическим средством связности чужой речи в синтаксически распространенных конструкциях, с точки зрения текстообразования обеспечивая проспекцию изложения.
Дискурсивный маркер якобы употребляется, как правило, в контекстах с эпистемическими значениями, то есть при указании на недостоверность чужой речи или сомнении в ее истинности. Так, в одном из рапортов встречаем: нашеи станицы казакъ тимофеи устинов свидетелствует якобы онои iванъ подлинъно палетаевъ казачеи сынъ (Ф. Р-332, оп. 1, ед. хр. 9, л. 9). Далее следует контекст, объясняющий недостоверность зависимой пропозиции: на полном нашем станищном зборе мы справлялис присеем явилас что онои иванъ даподлинно неродной полетаеву сынъ но пасынокь (Ф. Р-332, оп. 1, ед. хр. 9, л. 9). Как видим, ярко выраженная прагматическая направленность дискурсивного слова якобы способствует структурированию текста, обеспечивая его семантическое развертывание.
В-третьих, по-разному в разновременных документах используется союз а. На то, что он широко употребляется в региональных документах середины XVIII в. в начале предложения обратила внимание О. А. Горбань [Горбань 2016, с. 32–33] и, ссылаясь на словарное толкование, отметила особенность его употребления («в начале развернутого повествоват. предложения (или периода) при переходе к новой мысли» (СлРЯ XVIII); такая функция у этого союза отмечается учеными и в текстах XVI–XVII вв. [Котков, Попова 1986, с. 15]. Этот союз, характерный для разговорного стиля, является репрезентантом категории когезии, выступая одним из способов оформления мысли. Однако в текстах конца XVIII в. в этой функции он не встречается, сохраняясь лишь в роли противительного союза: послат по всему ведомству воиска донскаго къ сыскным началникам грамоты а к вам с[…] и велетъ (Ф. Р-332, оп. 1, ед. хр. 78, л. 42); определено в сходство оного предложения во все верховые станицы воисковыми грамотами а вамъ сего предписатъ (Ф. Р-332, оп. 1, ед. хр. 78, л. 1).
Таким образом, в текстах середины и конца XVIII в. состав средств связности обнаруживает как общность, так и некоторые различия, обусловленные эволюцией делового языка. В текстах документов конца XVIII в. последовательно начинают употребляться книжные по происхождению элементы – прономинализированные прилагательные и причастия с дейктической семантикой, которые впоследствии утвердятся в качестве клише делового стиля. Кроме того, деловой язык конца столетия избавляется от элементов разговорного стиля на синтаксическом уровне (дискурсивных слов де, якобы, начинательного союза а и др.). В этой связи можно говорить о том, что язык региональных документов конца XVIII в. ориентирован на книжную традицию и вобрал в себя черты, присущие канцелярскому языку конца этого столетия.
Список литературы
1. Боженкова Р. К., Атанова Д. В., Боженкова А. М. Процессуальные дискурсивные маркеры в свете лингвокультурных традиций русского, анлийского и немецкого языков // Вестник Российского нового университета. – 2013. № 3. – С. 142–146.
2. Горбань О. А. Разговорные элементы в текстах региональных документов XVIII века // Русская устная речь: материалы Всероссийской научной конференции с международным участием «II-е Баранниковские чтения. Устная речь: русская диалектная и разговорно-просторечная культура общения» (г. Саратов, СГУ, 18- 19 ноября 2015 г.). Вып. 2. – Саратов: Амирит, 2016. – С. 27-37.
3. Котков С. И., Попова З. Д. Очерки по синтаксису южновеликорусской письменности XVII века. – М. : Наука, 1986. – 159 с.
4. Майоров А. П. Очерки лексики региональной деловой письменности XVIII века. – М. : Азбуковник, 2006. – 262 с.
5. Успенский Б. А. Из истории русского литературного языка XVIII – начала XIX вв. Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. – М. : Изд-во Моск. ун-та, 1985. – 215 с.
6. Шептухина Е. М., Герасимова И. С. Языковые средства реализации текстовых категорий в региональных документах XVIII в. // Учен. зап. Казан. ун-та. – Сер. Гуманит. науки. – 2014. – Т. 156. – Кн. 5. – С. 41–51.
Словари
1. СлРЯ XVIII – Словарь русского языка XVIII века / АН СССР. Ин-т рус. яз.; Гл. ред.: Ю. С. Сорокин. – Электрон. текстовые дан. – Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/sl18/slov-abc (дата обращения 28.11.2016).
