19 марта 2016г.
XVIII век в русской литературе – особая эпоха, которая характеризуется изменением концепции личности, становлением гибкой системы стилистических средств – а точнее, нескольких, свойственных различным литературным направлениям подсистем, которые помогают создать яркий, многоцветный портрет человека. От образа-«чина» поэты переходят к образу личности, стремящейся познать гармоничное устройство мира через изучение законов природы и творчества, воспринимающей себя как «государственного» человека, как частицу Божьей Вселенной. Изменение критериев изображения личности отражается в смене литературных направлений (от барочных явлений в начале века через классицизм, сентиментализм во второй половине столетия) и в появлении предромантизма – комплекса идейно-стилевых тенденций второй половины XVIII – нач. XIX в.
Человек XVII и XVIII столетий – это личность эпохи просветительства (в терминологии П.Н. Беркова:
«…русское просветительство имело двухсотлетнюю длительность и растянулось от Симеона Полоцкого до просветителей 40-60-х годов XIX века… просветительство - это такое философско-политическое течение, которое видело единственно возможное средство улучшения жизни общества в распространении образования и пропаганде знаний и вытекающих из этого постепенных изменениях, реформах всех сторон социально- экономического и государственно-правового уклада») (Берков 1981: 174, 177). Но качество этого «человека просветительства» в литературе допетровской и Петровской эпохи было различно. В поэзии Симеона Полоцкого, в частности в «Вертограде многоцветном», личность изображается в соответствии с представлениями о «чине». Это понятие было сформулировано царем Алексеем Михайловичем в предисловии к «Книге, глаголемой Урядник, новом уложении и устроении чина сокольничья пути»: «…и чтобы всякой вещи честь и чин и образец писанием предложен был, потому: хотя мала вещь, а будет по чину честна, мерна, стройна, благочинна…» (Собрание…1856: 90). Следование принципу «чина» предполагает изображение человека в соответствии с идеологическим каноном – с представлением о его социальной роли. Как пишет Л.А. Черная, идеологический канон «доминирует в культурах, вошедших в фазу теоцентризма, когда канон выражает принцип «старины», принимается за раз и навсегда данную истину и выводит идею развития из движения назад, вспять, к утраченному идеалу» (Черная 1999: 113). Именно он диктует и изобразительный канон, при котором человек в поэтическом произведении воплощается как «каноническая маска того или иного социального типа, соотнесенного с религиозной шкалой добродетелей и пороков» (Черная 1989: 223).
Философия, литература, искусство допетровской эпохи подготовили появление в поэзии личности, активно участвующей в государственных преобразованиях, стремящейся к энциклопедической образованности, к «новизне» как к особому качеству жизни, - личности динамичной, отказавшейся от незыблемости «канона» и стремившейся обрести новые формы духовного бытия и взаимодействия с миром. Человек хочет найти свое место в мире социума и универсума, познать себя как личность социальную и духовную. Зарождение такой личности отражено в творчестве А.Д. Кантемира, который воплощает в художественном слове собственное стремление познать психологические и философские основы жизни: «…в одном только тружуся, чтоб познать самого себя и научить прямым путем истинныя добродетели ходити, да обрящу собственное духа моего спокойство…» (Кантемир 1868: 23). Изображая в сатирах различные нравы, он постепенно подходит к проблеме создания в художественном произведении не «чина», а характера – образа, в котором сочетаются обусловленный эпохой тип личности, с присущим ей способом восприятия мира, и осмысление автором нравственных основ представленного в произведении человека, его этико-философская концепция.
Убежденный в воспитательной силе искусства слова, Кантемир стремится запечатлеть наиболее важные, философско-этические грани личности. В первой сатире – «К уму своему» – он размышляет о выборе жизненного и творческого пути, стремясь «испытать души силу и пределы», «выведать премену иль причину строя мира и вещей» (Кантемир 1956: 58). Во второй сатире – «На зависть и гордость дворян злонравных» – поэт, рассуждая о подлинном благородстве и подлости, осмысляет эти понятия в этическом ключе. Человек должен заслужить уважение своими деяниями, а не «породой»:
Разогнал ли пред собой враги устрашены?
Облегчил ли тяжкие подати народу?
Суд судя, забыл ли ты страсти?
Знаешь ли чисты хранить и совесть и руки?
Не завистлив, ласков, прав, не гневлив, беззлобен?
Веришь ли, что всяк тебе человек подобен? (Кантемир 1956: 70)
Но, как пишет Кантемир в пятой сатире (первоначально она носила название «На человека»), «человек один одарен ума светом…// В темноте ходит век свой…//Без притчины радостен, без притчины скорбен.// Наудачно он любит, гонит, смирен, злобен». Впоследствии поэт меняет название этой сатиры, уточняя объект осуждения – «На человеческие злонравия вообще» – и смягчая категоричность суждений о человеке. Он приходит к выводу, что личность можно воспитать – «в добрых нравах утвердить, чтоб чрез то полезен // Сын твой был Отечеству, меж людьми любезен» (Кантемир 1956: 159). Характерно, что не только в сатирах, но и в русских переводах барочной поэзии, сделанных А.Д. Кантемиром, звучат просветительские мотивы: стихотворец советует стремиться к «вышнему наследству», а не следовать принципу гедонизма, который исповедовала личность эпохи барокко.
Творчество Кантемира отражает эстетический идеал поэта, его представления о том, каким должен быть человек, – и это мировосприятие художника-гуманиста. При этом он не стремится создать в поэзии образ личности, сочетающей в себе противоречивые, взаимоисключающие черты, ему не свойствен психологизм. Внутренний мир человека во всем его многообразии в это время еще не стал предметом искусства. Скорее следует говорить о риторической интенции и модальности, которые определяют собой мир художественного бытия личности в XVIII веке. Авторы воспитывают своего читателя, просвещают его, рисуя фигуру характерного для этого столетия «вымышленного» человека. Это еще не портрет, не зеркало – это образ, при помощи которого «поэзия» выполняет свою главную задачу – просвещать сознание, стремиться силой художественного слова формировать идеал эпохи.
Именно такую задачу ставит перед собой Феофан Прокопович, давая определение поэзии: «…поэзия есть искусство изображать человеческие действия и художественно изъяснять их для назидания в жизни», «сочинять хвалы великим людям и память о их славных подвигах передавать потомству», «поведать о тайнах природы и о наблюдениях над движением небесных светил», «наставлять и гражданина, и воина, как жить на чужбине» (Прокопович 1961: 362, 419, 342). Поэзия, таким образом, стала зеркалом Универсума, от грандиозных его составляющих до «частицы бытия» – человека (термин «поэзия» Прокопович употребляет в значении «искусство слова», «художественная словесность»). Очевидно риторическое, воздействующее, воспитательное наполнение понятия «поэтическое творчество», при котором читатель становится объектом приложения просветительских задач искусства слова. Для этого периода развития поэзии не характерна лирическая интенция, которая предполагает отражение внутреннего мира личности во всем его многообразии, когда человек, его эмоциональный облик самоценен; создание «портрета души»; изображение личностного восприятия картин природы, чувств, событий. Не случайно в «Поэтике» Прокоповича термин «лирическая поэзия» употреблен в одном ряду с буколической, сатирической, элегической и эпиграмматической поэзией, то есть осознается не как обозначение рода литературы, а как жанр – разновидность формы (единства таких аспектов формы, как композиция, образность, речевые и ритмические особенности). Следовательно, формирование лирической поэзии шло от «жанра» к «роду», который объединил собой произведения, отображающие внутренний мир личности. Впрочем, возможно, что проблема разграничения «рода» и «жанра» еще не стоит перед литературоведением первой четверти XVIII века, так как первые отечественные термины поэтики еще только начинают появляться (например, понятие «тропов» в трактате Стефана Яворского, переведенного на русский язык Ф. Поликарповым; определения «песни, элегии, эклоги, «анакреонтовых песен», данные А.Д. Кантемиром в примечаниях к «Разговорам о множестве миров» Фонтенеля). Теория литературы и стилистики формируется в России одновременно с появлением новых поэтических форм, новых явлений в поэзии.
Список литературы
1. Берков 1981 – Берков П.Н. Основные вопросы изучения русского просветительства // Проблемы исторического развития литератур. - Л.: 1981.
2. Кантемир 1868 – Кантемир А. Сочинения, письма и избранные переводы. Т.2. – СПб.: 1868.
3. Кантемир 1956 – Кантемир Антиох. Собрание стихотворений. Л., 1956.
4. Прокопович 1961 – Прокопович Ф. Сочинения. - М.-Л.: 1961.
5. Собрание… 1856 – Собрание писем царя Алексея Михайловича с приложением Уложения сокольничья пути. - М.: 1856.
6. Черная 1989 ‒ Черная Л.А. Концепция личности в русской литературе второй половины XVII - первой половины XVIII в. // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII – нач. XVIII в. - М.: 1989.
7. Черная 1999 ‒ Черная Л.А. Культура познающего разума // Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. - М.: 1999. - С. 113.
