16 октября 2016г.
Одним из первых теоретиков информационной войны признан Мартин Либики. В работе «What is Information warfare?» автор рассматривает этот феномен как информационные воздействия, включающие защиту, манипулирование, искажение и опровержение информации. Исследователь описывает семь форм информационного противодействия: командно-управленческую, разведывательную, электронную, психологическую, хакерскую, экономико-информационную, кибервойну. Важной составляющей информационной войны являются семантические атаки, направленные на введение противника в заблуждение путем воздействия на информацию противника, основанные на ней процессы и информационные системы[Libicki, 1995]. Семантическая атака направлена на «органы чувств» компьютерной системы, контролирующей какой- либо процесс с помощью датчиков. Обмануть эти датчики или другие средства ввода — значит вывести систему из строя, ничего в ней не нарушив [Libicki, 1995: 77—78].
А.В. Бедрицкий, Г.Г. Почепцов, И.Н. Панарин рассматривают информационную войну в режиме информационно-пропагандистских и информационно-психологических операций, которые осуществляются посредством СМИ [Бедрицкий, 2008; Почепцов, 2000, 2002; Панарин, 2001]. Такое понимание информационной войны соотносится с семантической атакой по теории М. Либики. Принцип семантической атаки может быть рассмотрен не только в связи с компьютерными сетями, но и на уровне лингвистики как эффективный инструментарий по внедрению информации с целью изменения в желаемом направлении мнений, взглядов, ценностных ориентаций, массовых настроений и общественного сознания в целом [Libicki, 1995:78]. Здесь речь уже идет о манипулировании сознанием общества, поскольку предлагаемая информация, как правило, носит искаженный характер, а реципиент формирует свое мнение под влиянием внешних факторов. В нашем исследовании семантическая атака такого рода, а именно на уровне лингвистики, соотносится с дискурсивной технологией войны.
С. Н. Плотникова предлагает обобщенное трактование понятия дискурсивной технологии: 1.Дискурсивные технологии являются рефлексивными и являются средствами эффективной коммуникации. 2.Порождение востребованного дискурсивным сообществом единственно возможного в данной ситуации типа дискурса, не допускающего никаких спонтанных вариаций. 3.Реинвестирование имеющегося сценария технологичного дискурса во все новые и новые стандартные ситуации общения. 4.Способ достижения поставленной заказчиком цели и уничтожения параллельных возможностей развития социального мира. 5.Проявление дискурсивой креативности и дискурсивной компетенции современной высокоинтеллектуальной личности [Плотникова 2011: 25-28].
Информационная война, по мнению Г. Г. Почепцова, — «это коммуникативная технология по воздействию на массовое сознание с долговременными и кратковременными целями» [Почепцов 2000: 10]. В результате коммуникативного воздействия изменяется картина мира индивида. Резкое изменение картины мира должно рассматриваться как определенное информационное вторжение, представляющее опасность для получателя [Там же]. Информационную войну можно «трактовать в аспекте „перевода" с одной картины мира в другую. При этом сообщение, которое проходит процесс этой перекодировки, трансформируется до неузнаваемости» [Почепцов, 2000: 12].
В качестве субъекта информационной войны выступают общности людей — нации, государства, коллективы компаний и пр. Целью воздействия на массовое сознание является «внесение изменений в когнитивную структуру с тем, чтобы получить соответствующие изменения в поведенческой структуре» [Почепцов, 2000:10]. Человек больше реагирует на искаженные когнитивные схемы у себя в голове, а не на объективную реальность, при этом его поведением руководит не действительность, а заранее заданная схема ее интерпретации [Бедрицкий, 2008:112; Почепцов, 2000:10].
Л.В. Коцюбинская рассматривает понятия информационной войны в когнитивно- прагматическом аспекте. В основе исследуемого понятия лежит метафора, которая как форма мышления играет важную роль в развитии науки. Доказано, что характер метафоры, выбранной для определения того или иного научного понятия, оказывает существенное воздействие на его разработку [Коцюбинская, 2015:96]. Автор определяет информационную войну как «информационные воздействия на общественное сознание с целью внесения изменений в когнитивную структуру, с тем чтобы в дальнейшем получить изменения в поведенческой структуре» [Коцюбинская, 2015:96].
Сам по себе термин «война» предполагает вооруженную борьбу между государствами или народами, между классами внутри государства, но именно война информационная не ведется на полях сражений при помощи военной техники, она осуществляется в «когнитивном пространстве населения планеты с помощью информационных сообщений» [Кучумов, 2007]. Например, в исследовании Дж. Лакоффа и М. Джонсона [Лакофф, Джонсон, 1990:387-415] показано, как правительство США и поддерживающие его средства массовой информации при помощи специальной системы концептуальных метафор внедряли в сознание американского народа мысль о том, что военные действия США против режима Саддама Хусейна в Ираке этически оправданы. Основной аргумент – это борьба против кровавого тирана, совершившего неспровоцированный акт агрессии против народа Кувейта. Госсекретарь США Джеймс Бейкер представлял Саддама Хусейна как главное препятствие на пути «развития экономической жизни», а президент Джордж Буш говорил, что он «зажал в тиски» экономику США [Будаев, Чудинов 2008: 97-98].
В виду того, что информационная война — это, прежде всего вербальная война [Романова, 2012], война языковых знаков как война дискурсов, Л.Н. Синельникова подчеркивает, что следует говорить именно о дискурсе информационной войны. Предложенное понятие трактуется как дискурс особого вида реагирования на события разного формата и значимости. В дискурсе информационной войны действуют две основные коммуникативные установки: вытеснение (убрать любые аргументы оппонентов) и замещение (заменить своими, придав им максимально убедительную, вызывающую доверие адресата форму). Информационная война сопровождается избыточностью одних новостей и их интерпретаций и игнорированием других. Критерий выбора универсален — ценностные идеологические предпочтения [Синельникова 2014: 96]. В любой кризисный период, будь то революция, мятеж и т.п., политические коммуникации переходят в режим острой информационной войны [Синельникова 2014:95].
Ярким примером может послужить осетино-ингушский конфликт. Обе республики имеют ряд объективных противоречий: проблема территориального сосуществования, вооруженные столкновения, религиозные различия и т.п. Но значительную роль в эскалации данного конфликта играет информационная составляющая. СМИ обеих республик активно формируют «образ врага». Так, ингуши и осетины ежедневно получают новые аргументы для ненависти друг к другу. В результате, подобная ситуация может стать детонатором для очередного этапа вооруженного конфликта [Кучумов, 2007:8]. В ходе анализа такого рода конфликтов учитываются все факторы, влияющие на общественное сознание людей, а также те аспекты, которые имеют безусловную значимость для идентификации противоборствующих сторон (стиль общения, ключевые слова, фразы и т.д.). Речь идет о дискурсивных технологиях войны, посредством которых осуществляется мощнейшее идеологическое воздействие на массовое психическое сознание, внедрение соответствующих установок, которые в любое время могут быть активированы манипуляторами. Таким образом, дискурсивная технология войны представляет собой один из методов ведения информационной войны (наряду с такими методами как радиоэлектронные, программно-техничесике и т.д.). На этом основании мы соотносим понятия дискурсивной технологии войны и информационной войны как частное и общее.
Список литературы
1. Бедрицкий А. В. Информационная война: концепции и их реализация в США / под общ. ред. д-ра ист. наук Е. М. Кожокина ; Рос. ин-т стратег. исслед. — М.: РИСИ, 2008. – 187с.
2. Будаев Э.В., Чудинов А.П. Зарубежная политическая лингвистика. – М.: Флинта, Наука, 2008.
3. Коцюбинская Л. В. Когнитивные структуры английских фразеологических единиц латинского и французского происхождения: автореф. дис. ... канд. филол. наук. — СПб., 2004. С. 93-96.
4. Кучумов Д. О. Семантический анализ информационной войны в политике (на примере осетино-ингушского конфликта) : автореф. дис. ... канд. полит. наук. — Ростов н/Д, 2007.– 159с.
5. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. – М.,1990. – С. 387-415.
6. Панарин И. Н. Информационная война и власть. — М.: Мир безопасности, 2001. – 223с.
7. Плотникова С.Н. Дискурсивные техгологии и дискурсивное оружие как реалии современной информационной эпохи // Технологизация дискурса в современном обществе. Иркутск: ИГЛУ, 2011. – С. 6-43.
8. Почепцов Г. Г. Информационные войны. Основы военно-коммуникативных исследований. - М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2000. – 576с.
9. Почепцов Г. Г. Психологические войны. — М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2002. – 528с.
10. Романова Т. В. Словесный экстремизм: манипулятивные речевые технологии // Журналистика и культура русской речи. — М.: Изд-во МГУ, 2012. Т. 62. № 2. С. 56—68.
11. Синельникова Л.Н. Информационная война ad infinitum: Украинский вектор // Политическая лингвистика. – 2014. - №2. – С. 95-101.
12. Libicki M. C. What is Information Warfare? — Washington : National defense univ., 1995.
