16 октября 2016г.
«Песни восточных славян» Л. Петрушевской написаны в середине 1970-х годов, в контексте литературы, которая получила название андеграундной, неофициальной, позже — постмодернистской. Известная своим «жестким» и «жестоким» реализмом, Петрушевская создает своеобразные «страшилки», весьма популярные в советском городском фольклоре 1970-х, т.е. делает примерно то, что в прошлом столетии сделал А. С. Пушкин, создавая версию мистифицированного (лже)фольклора «Песни западных славян» (1834).
Уже в отношении к текстам Пушкина и Мериме (собирателя фольклора западных славян) говорить о жанре «песни», вынесенном в заглавие пушкинского «перевода», вряд ли возможно. Как известно, Мериме называл свои произведения балладами. Но и эта жанровая дефиниция не вполне соответствует форме (а точнее — формам) приведенного (разнородного) материала и требует уточнения и корректировки. По мнению специалистов, более точным жанровым определением пушкинских «Песен» должно было стать некое иное — более общее, более обширное — видовое понятие (или понятия), которого (которых) на момент написания Пушкиным «Песен западных славян» еще не сложилось. Неслучайно, сам Пушкин, рассказывая в письме к брату об услышанных им в Михайловском сказках Арины Родионовны, с восторгом восклицал: «Что за прелесть эти сказки. Каждая есть поэма!» [4, с. 421], со всей очевидностью приравнивая (эмфатически) фольклорный жанр сказки к литературной поэме. Недифференцированное использование определения «песня» применительно к фольклорным сказаниям, былям, быличкам, преданиям, сказкам (в сегодняшнем понимании) было весьма популярно в начале ХIХ века. Пример тому — «Малороссийские песни», изданные М. А. Максимовичем в 1827 году, которыми пользовался Гоголь при работе над известной статьей по народным жанрам песенного фольклора южной части России и которые включают в себя самые разнообразные жанровые разновидности малоросского фольклора, далеко не ограничиваясь собственно песнями. В первой трети ХIХ века определение «песни» ближе всего стояло к современному понятию былина, историческое сказание. Т.е. жанровое определение «песни», использованное Пушкиным, следует трактовать расширительно, без жесткой привязки к каноническим особенностям жанра собственно песни (исторической или лирической), без научной буквальности.
Что же касается «Песен» Петрушевской, то даже первоначальное знакомство с ними (например, уже только их прозаическая форма) дает представление об их далеко «не песенном» (формально — не стихотворном) характере. Петрушевская еще дальше, чем Пушкин, отходит от собственно «песенного» жанра в своих «Рассказах из иной реальности» (таков подзаголовок сборника «Случай в Сокольниках», куда включены «Песни восточных славян» [2]). В отношении к «Песням» Петрушевской, вероятно, правильнее всего говорить о некоей обширной сказочной компоненте ее «(псевдо)народного фольклора», уточняя, что используется данный термин несколько расширительно и не строго научно.
Термин «сказка» вряд ли бы мог быть использован Пушкиным в его «Песнях», т.к. эта квалификационная категория складывается в своей жанровой категоричности несколько позже. Как известно, во времена Пушкина дифференцированного понимания сказки как фольклорного жанрового образования не существовало, значение слова «сказка» имело множество различных, если не сказать, совершенно иных значений, чем тот жанровый термин, который используется сегодня в быту и в науке. Так, слово «сказка» имело значение документа — например, «ревизская сказка» (всп. «Мертвые души» Гоголя или ср. у Тургенева в «Записках охотника»: «Размежевались, батюшка, все твоею милостью. Третьего дня сказку подписали» [5, с. 141]), и целый ряд других значений, в большей или меньшей степени строгих, связанных с понятием «известие», «сообщение», даже «показание». Уже позднее, в 1860-х годах, К. С. Аксаковым будет предпринята попытка дифференциации песен и сказок в его заметке «О различии между сказками и песнями русскими» [1, с. 399]. Но применительно к циклу «Песен западных славян» Пушкина использование такового понятия, как «сказки», было совершенно невозможно.
Иначе обстоит дело с Петрушевской. С одной стороны, издавая «Песни восточных славян» под тем же жанровым обозначением, но, давая им подзаголовок — «Рассказы из иной реальности», современная писательница сразу уравнивает «песни» и «рассказы», к тому же помещает под одним — общим — заголовком сборника «Случай в Сокольниках» и «Песни…», и собственно «Сказки» (второй раздел указанного сборника). Т.е. еще до самого текста «песен» Петрушевская стирает строгую дифференцию между сказками, песнями и рассказами, уравнивая их в жанровом отношении. С другой стороны, влияние сказочных компонентов в этих рассказах-песнях столь ощутимо, что именно жанровые особенности сказки (одного из самых популярных жанровых образований фольклорного типа сегодня) следует считать наиболее очевидными формообразующими константами, которые опосредуют тексты современной писательницы — и коррелятивными среди них оказываются и композиционное построение, и сюжетика, и мотивная структура, и повествовательная манера, и стиль. В поддержку этого утверждения можно привести мнение В. Я. Проппа, который полагал, что именно сказка оказывается самой емкой формой сообщения, формальной структурой, которая своими различными гранями смыкается с мифом, легендой, былиной, балладой, быличкой, песней исторической, песней лирической, преданием, сказом и даже анекдотом [3]. Именно на пути «смешения» сказки с различными фольклорными жанровыми образованиями и достигается комбинаторное субстанциальное единство «Песен восточных славян» Петрушевской.
«Иная реальность» сказок Петрушевской должна повлечь за собой некое уточнение (около)жанровой принадлежности рассказов-песен ее цикла. Придерживаясь (или приближаясь к) строго научной классификации, можно было бы квалифицировать рассказы Петрушевской не просто как сказки, но как былички, т.к., по мнению Проппа, именно былички оказываются тем жанром, которые содержат обстоятельства, весьма близкие к реальным жизненным условиям и закономерностям (по крайней мере, в самом начале повествования), а с другой стороны — действующими героями быличек оказываются люди, но не «живой, естественный человек, а мертвец, привидение, упырь, оборотень и т.д.» [3, с. 46], т.е. герои именно той «иной реальности», на которую указывает подзаголовок сборника Петрушевской, и те герои, которые появляются в ее текстах. Однако Петрушевская — не фольклорист, не собиратель-специалист, а современный художник, потому она выстраивает свои «рассказы-былички» по законам «нестрого» сказочного повествования, более привычного среднему читателю (слушателю), и герои-мертвецы ее текстов-быличек не мешают ей использовать компоненты собственно сказочных жанров.
Т.е. если быть еще более свободным в определении жанра «Песен…» Петрушевской, то можно сказать, что прозаик легко смешивает черты быличек, былин, баллад, исторических песен и собственно сказок, можно констатировать размывание границ неких определенных жанров, можно наблюдать разрушение четких пределов фольклорных образований, можно говорить о диффузии жанров, причем жанров не только фольклорных, но и литературных. И уже только одно это обстоятельство позволяет говорить о чертах современной свободной постмодерной поэтики Петрушевской, широко использованной в ее (псевдо)народной стилизации.
В случае с Петрушевской именно сказочные (в самом широком смысле) элементы опосредуют повествование в наибольшей степени. Именно сказка сочетает в своем конструкте элементы развлекательно-игровые и воспитательно-моралистические, волшебно-фантазийные и обытовленно реалистичные, исторически обусловленные и алогично бессмысленные, глубоко идейные и облегченно шутейные, философско- раздумчивые и гротескно сатирические. Именно многосоставность, разностильность, алогичность и абсурдизм, наивность и простота, правдоподобное неправдоподобие сказочного повествования более всего подходят Петрушевской и используются ею в моделировании элементов современного (от-литературного) фольклора, ее «Песен восточных славян». Именно в опоре на научное (а в отношении к Петрушевской в еще большей степени — на профанно-житейское) понимание структуры сказочных жанров (будь то сказки бытовые, волшебные, сказки о животных и др.), на наш взгляд, и следует рассматривать «Песни восточных славян».
Список литературы
1. Аксаков К. С. О различии между сказками и песнями русскими // Аксаков К. С. Полн. собр. соч.: в 3 т. М., 1861–1880. Т. 1. 420 с.
2. Петрушевская Л. Случай в Сокольниках: Рассказы из иной реальности. М.: Вагриус, 2002. 175 с.
3. Пропп В. Я. Русская сказка / Отв. ред. К. В. Чистов, В. И. Еремина. Л.: Изд- во ЛГУ, 1984. 335 с.
4. Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937–1949. Т. ХIII. 562 с.
5. Тургенев И. Полн. собр. соч. и писем: в 28 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1963. Т. 4. 468 с.
