18 марта 2016г.
В последнее десятилетие в российском языкознании все более отчетливо вырисовывается новое направление исследований, основанное на социально и культурно маркированной специфике пола (гендер). [1,9] Происходит бурный рост исследований, посвященных изучению гендерного параметра в языке и речи.[1,10]
Гендерные исследования - новое направление российской гуманитарной науки, находящееся в процессе становления. В центре его внимания находятся культурные и социальные факторы, определяющие отношение общества к мужчинам и женщинам, поведение индивидов в связи с принадлежностью к тому или иному полу, стереотипные представления о мужских и женских качествах — все то, что переводит проблематику пола из области биологии в сферу социальной жизни и культуры. [8]
Само понятие гендер пришло в лингвистику довольно своеобразным путем: английский термин gender, означающий грамматическую категорию рода, был изъят из лингвистического контекста и перенесен в исследовательское поле других наук — социальной философии, социологии, истории, а также в политический дискурс. Перенос был сделан, чтобы "уйти" от термина sexus (биологический пол), так как это понятие связывает с природной детерминированностью не только телесные различия мужчин и женщин, но и полоролевое разделение труда, неодинаковые требования и отношение общества к мужчинам и женщинам, разную общественную "ценность" лиц в зависимости от их пола. Термин гендер был призван подчеркнуть не природную, а социокультурную причину межполовых различий. [2, 18-19]
Термин гендер был введен в научный оборот американским психологом Робертом Столлером в конце 60-х годов XX века. Столлер предложил использовать для обозначения социальных и культурных аспектов пола понятие гендер (по англ. gender - это род), которое до этого использовалось только для обозначения грамматического рода и поэтому не вызывало никаких коннотаций с биологией.[3]
В самом общем виде понятие гендер обозначает совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола. Не биологический пол, а социокультурные нормы определяют в конечном счете психологические качества, модели поведения, виды деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть мужчиной или женщиной в обществе означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями - это означает выполнять те или иные предписанные нам гендерные роли.[4]
Гендер создается (конструируется) обществом как социальная модель женщин и мужчин, определяющая их положение и роль в обществе и его институтах (семье, политической структуре, экономике, культуре и образовании, и др.). [9]
Начало 90-х годов XX века ознаменовалось возникновением нового направления в отечественном языкознании – лингвистической гендерологии (гендерной лингвистики).[12]
С помощью теории гендера можно иначе интерпретировать переводы произведений художественной литературы, где наглядно и глубоко воплощаются взгляды авторов на взаимоотношения полов, с этой точки зрения, интерес представляют различия в переводе художественных произведений, обусловленные гендерной принадлежностью переводчика.
Актуальность проведенного исследования продиктована необходимостью установления влияния личности переводчика, а именно, его гендерной принадлежности на выбор языковых средств при переводе художественных произведений с одного языка на другой. Процесс перевода представляет собой подбор слов, выражений. От того, как переведен текст, зависит, воспримут ли читатели текст, поймут ли его правильно. Недооценка гендерного фактора в переводе может привести к отторжению текста перевода культурой данного языка и неприятию его носителями.
Научная новизна работы заключается в исследовании особенностей перевода художественных произведений с учетом гендерной принадлежности переводчика на основе анализа гендерных особенностей переводов новеллы Проспера Мериме «Кармен» М.Л. Лозинским и О.В. Моисеенко.
Восприятие инокультурного текста, как процесс межкультурного общения, характеризуется ситуацией сопряжения психических образов и представлений, бытующих в сознании представителей разных культур. Такой процесс, как правило, сопровождается «конфликтностью», так как главной причиной непонимания при межкультурном общении признается различие национальных сознаний коммуникантов, связанное с их когнитивными способностями (ментальной семантикой), и индивидуальными параметрами говорящего субъекта. [5]
Согласно А.В. Кирилиной, оппозиция «мужественность-женственность», являясь важным атрибутом общественного сознания, рассматривается как концепт культуры. Следовательно, гендерные отношения фиксируются в языке в виде культурно-обусловленных стереотипов, накладывая отпечаток на поведение, в том числе и речевое, личности и на процессы ее языковой социализации. Следовательно, перевод обусловливает ту или иную степень понимания или непонимания явлений чужой культуры.[10]
В рамках данного исследования нами рассмотрены различия в способах перевода художественного текста, предприняты попытки выявить некоторые особенности передачи информации с точки зрения гендера на примере переводов Лозинского и О.В. Моисеенко.
В качестве первого примера я хочу привести предложение «Je vis celui-ci pâlir et s'arrêter en montrant une terreur évidente.» [11] М.Л. Лозинский переводит это короткое предложение таким образом: «Я видел, как тот побледнел и остановился, выказывая явный испуг.» [6] Но тут же мы видим совсем иной перевод у О.В. Моисеенко: «Я заметил, что тот побледнел и с очевидным испугом осадил коня.» [7] Мы видим, что О.В. Моисеенко не ограничивается буквальным переводом, а наоборот, добавляет детали для более развернутого перевода.
Следующее предложение: «À peine eus-je fait une centaine de pas, que la gorge, s'élargissant tout à coup, me montra une espèce de cirque naturel, parfaitement ombragé par la hauteur des escarpements qui l'entouraient.» [11] Перевод М.Л. Лозинского: «Не успел я проехать и ста шагов, как ущелье, вдруг расширяясь, обнаружило передо мной как бы природный цирк, сплошь затененный высотою окружавших его откосов.» [6] Перевод О.В. Моисеенко значительно отличается: «Не успел я проехать и сотни шагов, как ущелье внезапно расширилось, явив
моему взору нечто вроде естественного амфитеатра, затененного окружающими его обрывистыми склонами.» [7] Мы можем заметить, что М.Лозинский применяет прием конкретизации, нежели О. Моисеенко, очевидно, это связано с тем, что он пытается передать более точное прагматическое значение текста. Также можно заметить, что перевод О.Моисеенко обладает большей выраженностью эмоциональных значений, что достигается путем использования более экспрессивной лексики и при помощи различных синтаксических конструкций («явив моему взору нечто вроде»). Данный пример иллюстрирует желание переводчицы не только передать смысл произведения, но и передать ту эмоциональную обстановку, которую, по ее мнению, хотел создать автор. Особенность ее перевода – большая образность речи.
Рассмотрим следующий отрывок: «Au pied de rochers à pic, la source s'élançait enbouillonnant, et tombait dans un petit bassin tapissé d'un sable blanc comme la neige.» [11] Перевод М.В.Лозинского: «У подножия отвесных скал ручей мчался, кипя, и терялся в небольшом водоеме, устланном белоснежным песком.» [6] Более осложненный и распространенный перевод мы читаем у О.В. Моисеенко: «У подножия отвесных скал ручей, бурля, ускорял свой бег и падал с кручи в маленькое озеро, дно которого было устлано белоснежным песком.» [7] У версии перевода О. Моисеенко более высокая концентрация эмоционально-оценочных слов, когда как у М.Лозинского перевод точный, последовательный, он не старается добавлять конструкции, которые могли бы нести дополнительный смысл. Также мы замечаем, что слово «basin», которое переводится как «резервуар, водоем», О. Моисеенко переводит как озеро, когда как М.Лозинский буквально «водоем», что говорит о том, что М.Лозинский переводит текст дословно.
Следующее различие мы видим в переводе предложения: «Il posa la mandoline à terre, et,les bras croisés, il se mit à contempler le feu qui s'éteignait, avec une singulière expression de tristesse.» [11] О. Моисеенко переводит его таким образом: «Он положил мандолину на пол и, скрестив руки, с выражением неизъяснимой печали устремил взор на затухающий огонь очага.» [7] А М.Лозинский иначе: «Он положил мандолину наземь и, скрестив руки, стал смотреть на потухавший огонь с видом какой-то странной грусти.» [6] У О. Моисеенко мы видим большую образность речи при описании чувств («…с выражением неизъяснимой печали устремил взор..»). Другой отрывок
«Et puis, malgré moi, je sentais la fleur de cassie qu'elle m'avait jetée, et qui, sèche, gardait toujours sa bonne odeur... S'il y a des sorcières, cette fille-là en était une !» [11]М.Лозинский переводит как: «И потом, против воли, нюхал цветок акации, которым она в меня бросила и который, даже и сухой, все так же благоухал… Если бывают на свете колдуньи, то эта женщина была колдунья.» [6] В переводе О. Моисеенко мы видим, что к процессу перевода она подошла более творчески, добавив детали, изменив синтаксическую структуру предложения, она более ярко передала чувства героя: «И помимо воли я подносил к лицу цветок акации, тот самый, что она бросила мне в лицо: ведь даже засохший, он хранил свой сладостный аромат… Если на свете существуют колдуньи, то колдуньей была и эта девчонка!» [7]
Этот «- Oserai-je encore vous demander un service ?...» [11]О. Моисеенко переводит как «– Дерзну ли я попросить вас об одном одолжении?» [7], а М. Лозинский, более точно, не прибегая к излишней эмоциональности: «— Могу я вас попросить еще об одной услуге?..». [6] Здесь мы обращаем внимание на то, что О.Моисеенко использовала более высокое по экспрессивности слово «дерзну» вместо «могу» у М. Лозинского.
Итак, мы можем сделать следующие выводы:
1. О.В. Моисеенко, по сравнению с М.Л. Лозинским, отличается более высокой степенью употребления эмоционально оценочных слов и конструкций в тексте. В переводе же М.Л. Лозинского наблюдается стилистически нейтральная оценочная лексика.
2. О.В. Моисеенко чаще использует прилагательные и наречия, которые помогают более полно и развернуто выразить эмоциональную окрашенность текста.
3. М. Лозинский в большей степени применяет прием конкретизации, нежели О. Моисеенко. Вероятно, это связано с тем, что мужчина-переводчик пытается передать более точное прагматическое значение текста.
4. О.В. Моисеенко к процессу перевода подходит более творчески, это заметно при подборе ею синонимов; тем самым она обогащает текст, но не теряет при этом смысла и сохраняет нормы русского языка. Можно сделать вывод, что у женщины-переводчика склонность к употреблению престижных, стилистически маркированных форм, клише, использование нарочито книжной лексики там, где в оригинале используется общая.
5. Использование О.В. Моисеенко гиперболизованной экспрессии, проявляющейся в широком функционировании слов-интенсивов.
6. Важными аспектами перевода М. Лозинского являются также точность и последовательность перевода, стремление приблизиться к авторской задумке. При этом переводчик может употребить нейтральную лексику и там, где ситуация требует эмоциональности. Переводчик не стремиться эмоционально окрасить произведение более, чем оно уже есть. Из этого следует, что это отличительная черта именно мужского письма.
В результате проведенного исследования мы убедились, что проблема гендерного перевода заслуживает того пристального внимания, которое ей сейчас уделяется, и дальнейшего изучения. Нельзя отрицать тот факт, что различия женского и мужского перевода действительно существуют, их можно заметить как на лексическом, так и на синтаксическом уровне. И хотя эти различия не всегда столь очевидны и я не могу утверждать об однозначности данной теории, все же стоит, на мой взгляд, говорить о некоторых тенденциях особенностей мужского и женского перевода.
Список литературы
1. Кирилина А.В. О применении понятия "гендер" в русскоязычном лингвистическом описании//Филологические науки. – М., 2000
2. Халеева И.И. Гендер как интрига познания /И.И. Халеева// Гендер как интрига познания. Сборник статей. – М.,2000
3. Глоссарий [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gender.cawater- info.net/knowledge_base/glossary/g.htm
4. Горошенко Е.И. Гендерные исследования в языкознании [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.textology.ru
5. Диссертации по гуманитарным наукам [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://cheloveknauka.com/oppozitsiya-muzhestvennost-i-zhenstvennost-v-yakutskoy-russkoy-frantsuzskoy- kulturnyh-traditsiyah#ixzz3Vgp238i2
6. Кармен – Проспер Мериме (перевод М. Лозинского) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://loveread.ws/view_global.php?id=15124
7. Кармен – Проспер Мериме (перевод О.В. Моисеенко) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://bookz.ru/authors/merime-prosper/karmen-_280/page-20-karmen-_280.html
8. Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты/ Кирилина А.В. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.a-z.ru/women_cd1/html/kirilina_a.htm
9. Словарь гендерных терминов [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.owl.ru/gender/010.htm
10. Хохолова И.С. Оппозиция «мужественность» и «женственность» в якутской, русской, французской культурных традициях (на материале якутского эпоса Нюргун Боотур Стремительный» и его переводов на русский и французский языки) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.linguanet.ru/science/dissertations/2010/Khokholova%20I.S./Khokholova%20I.pdf
11. Carmen - Prosper Mérimée [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.inlibroveritas.net/oeuvres/2453/carmen
12. SMS-коммуникация [Электронный ресурс]. – Режим доступа: festival.mggu-sh.ru/modules/get- file.php?id=8011&source=work
