04 августа 2016г.
Наталия Журавликова – молодой автор, дипломант Международной детской литературной премии Владислава Крапивина. Свое дебютное произведение она посвятила «сыну Мише и всем, кто знает, что чудеса есть повсюду!» [3, с. 3]. Название повести говорит нам о том, что ей присущи черты интертекстуальности – автор таким образом ссылается на К.С. Льюиса и его повесть «Лев, колдунья и платяной шкаф», в которой дети попадают в волшебную страну Нарнию.
Существование «другого» мира у Журавликовой реализуется в наличии так называемого Волшебного Адреса – места, где исполняется все, что произносят вслух те, кто в нем оказывается. С одной стороны, это город, где чудеса являются нормой для его обитателей, даже для тех, кто не обладает магическими способностями: «Я из обычного мира, где волшебства мало. А мама моя отсюда, она волшебница, то есть. – Без то есть! – поправил старший. – У нас тут, думаешь, все волшебники? – Ага! – Нет, просто тут место такое. Где все сбывается. Вот подруга же твоя обычная девочка? А видишь, что наворожила. Многие из нас – такие же, как и вы» [3, с. 42]; с другой стороны, волшебству все же дается объяснение с точки зрения науки или логики, в отличие от фольклорной сказки, где волшебство является нормой мира и не выходит за пределы естественности: «А почему раньше было больше чудес? – Потому что население Земли было меньше. А величина возможного волшебства остается неизменной. То есть на все население города или любого другого пункта обитания людей приходится определенное количество волшебства. Есть, правда, исключение. Город, в котором я родилась. Мой Волшебный Адрес. Там повышенная концентрация чудес. И любое желание исполняется, хочешь ты этого или нет» [3, с. 21]. Этот город имеет свои определенные координаты: «Мало ли до чего доволшебились. Может, и Волшебный Адрес уже стерли с лица земли. Или на чем он там находится» [3, с. 66]. Причем в этой точке пересекаются восемь параллельных реальностей. Кроме того, в городе по-особенному устроено время: «А когда тут у вас ночь наступает? – спросил Костик у Вольдемара. – Просто на часах уже девять вечера, а солнце все светит. Так же ярко. – Мы отменили вечер, – ответил ему Стас, как старший. – Совершенно бесполезное время суток. Переходный этап, так сказать. Через два часа наступит ночь, и все. Всем спать» [3, с. 47]. Сам город устроен так же, как и реальный мир, там есть свои институты и организации и даже привычная нам бюрократия: «стенка шкафа вернулась на место. На ней появилось объявление из Волшебной Канцелярии: “Сообщаем, что с Вашего адреса была использована возможность входа Туда, Куда Вы сами знаете, в количестве двух человек. Повторите попытку после их возвращения”» [3, с. 28]. На многие явления нашего мира находится своя специфическая аналогия в мире волшебном: «Все как у нас, – сказал Костик Вольдемару. – Это называется «попасть на ковер к начальству». – А у нас это называется «попасть как джинн в лампу», – ответил Вольдемар. – Раньше была такая мера наказания за большие провинности. Старейшина сажал несчастного в лампу. И его выкидывали в море, оно с вашими водоемами сообщается. Вот это наказание так наказание. Плавать так неизвестно сколько. А потом еще желания исполнять» [3, с. 48].
Функция «ухода из дома», характерная для начала волшебных сказок, срабатывает в качестве завязки и в повести, причем случается это также в момент «возникновения недостачи» (Героиня по имени Дашка случайно переместилась в волшебный город: «Дашка кинулась обратно в шкаф. Платья не казались ей такими опасными. Вжалась спиной в стенку шкафа. И вдруг эта стенка начала исчезать. И Дашка провалилась в пустое темное пространство. [3, с. 24-25]). Главный герой – Костик – отправляется на поиски, когда исчезает его подруга. Вслед за ним и его мама также покидает дом – так функция ухода из дома утраивается и, с одной стороны, появляется несколько параллельно движущихся событийных линий, что не характерно для фольклорной сказки, а с другой стороны читатель не воспринимает переходы героев как фатальные – данные повторяющиеся элементы повести убеждают его в том, что все будет хорошо.
Здесь переход героя в «другой» мир носит те характеристики, которые выделял исследователь Гопман: герой из знакомой себе и читателю действительности неожиданно для всех, на удивление просто и быстро, перемещается [2, c. 412]: в данном случае дети переносятся в другой мир через портал в шкафу. Автор явно заимствует у К.С. Льюиса данный прием открытия детьми нового для себя пространства. Однако, здесь шкаф маскирует постоянный проход: «И дверь в Волшебный Адрес, откуда родом Костикова мама, пришлось замаскировать шкафом» [3, c. 8], тогда как у Льюиса дети больше никогда не смогли бы им воспользоваться: «…думаю, нет никакого смысла пытаться пройти через платяной шкаф, чтобы забрать шубы. Этим путем вы в Нарнию больше не проникнете» [5, c. 279]. Таинственность и магия этого образа у Журавликовой нивелированы, он становится подчинен бюрократии волшебного мира: «По Волшебному Адресу можно ходить ограниченному числу людей. Чтобы там индекс волшебства не уменьшался. И я входной билет на двоих там оформляла. Давно уже. Теперь от нас два человека туда попали» [3, с. 29]. Тем не менее, некая загадочность шкафа как портала между мирами не исчезла совсем: «дверцы шкафа были открыты настежь, из них несло холодком и почему-то пахло мятой» [3, с. 28].
Преодолев границу между мирами, когда он впервые столкнулся с проявлением фантастического, герой начинает подключать имеющиеся у него знания о сказочных мотивах, артефактах, существах, будь то фольклорные или авторские сказки: «И Дашка провалилась в пустое темное пространство. Еще успела подумать: “Я как Алиса в стране чудес. В кроличью нору падаю”» [3, с. 24-25]. Примечательно, что Костик, отправляясь в путешествие, «тоже подумал о кроличьей норе и Алисе в стране чудес. Книжки Дашка и Костик читали одни и те же» [3, с. 28] – так автор иронизирует над жанром сказки как о сущности, ходы которой можно предсказать. Именно потому встреча с «хранителем порога» [4] также носит комический характер: «Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?
…Если я в стране чудес, тут должна быть гусеница на грибе… <…> Ох уж мне эти туристы, – вздохнула гусеница. – Какой только облик принимать не приходится! А уж гусеницей на грибе или Чеширским котом чаще всего быть вынуждают. Хорошо, что к нам такие вот незнающие люди редко попадают. Да и не всегда меня вызывают… <…> Ты попросил объяснений. А значит, меня вызвал. Я как раз главный по объяснениям. Объясняю: ты попал по Волшебному Адресу» [3, с. 31-32]. Хранитель рассказывает, что из себя представляет волшебный город: «Он многомерный. Какую местность человек себе представляет на входе сюда, там и оказывается. Вот ищи- свищи ее, если она не знала, куда прыгала» [3, с. 31-32].
Большая часть пути Костика лежит в пределах «чужого» пространства. Его встречи и знакомства с жителями этого города, с их обычаями и укладом, помогают ему внутренне изменяться: герой «растет», наблюдая за происходящим, сопоставляя увиденное с уже имеющейся у него информацией, делает определенные выводы, причем своеобразным поведенческим эталоном для него служит культура родного мира.
В начале своего путешествия он встречает Вольдемара и Варфоломея, которые выполняют функцию волшебных помощников (своих волшебных помощников встречает и мама: это Иван Ивантеевич, старейшина города, и Михей Аникеевич, волшебник, по билету которого мама попадает в Волшебный Адрес – прим.авт.) и сопровождают героя на протяжении всего путешествия, в отличие от помощников в фольклорной сказке, которые доводят героя до определенной границы, а с антагонистом он уже встречается сам, один на один. В повести же антагониста как такового нет и все попытки найти его поданы в комическом ключе: «Тревога! – кричал житель. – Тут людей летающей тарелкой похищают! – Так давайте их спасем? – предложил Костик. – Не получится. Летающую тарелку кто-то придумал, значит, это чужое желание. И помочь может только тот, кто эту гадость сюда приволок! Надо с этим человеком волшебно сразиться, а не с инопланетянами» [3, с. 38]. Важно отметить, что этих инопланетян вызвала сама Дашка, так что они не являются антагонистами в полном смысле этого слова, хотя на протяжении некоторого времени герои и читатель воспринимает их именно так.
Вольдемар и Варфоломей помогают Костику «построить» космический корабль: «Как будем желать? По частям или сразу? – спросил Вольдемар. – Это как – по частям? – удивился Костик. – Ну один придумывает внешние параметры. Другой – техническую начинку. А третий все дополняет. – Мы будем по очереди, – решил Варфоломей. – Вообще, когда что-то желаешь, надо меньше думать о том, как это работает. Мы же не инженеры, не астрофизики. Так что желай идеально летающую ракету. Которую уже кто-то построил. А тебе просто надо представить, что она есть. Точно такая же, правильная, будто только с завода» [3, с. 72]. Ребята не только
«создают» ракету, но еще и вместе с Костиком решаются отправиться на поиски Дашки в иной подтип пространства – в космос: «Летим по следам летающей тарелки, которая отсюда стартовала вчера! …И «Космический скиталец» плавно оторвался от земли, поднялся в небо… и исчез. Первое космическое путешествие Костика и его новых друзей началось» [3, с. 74]. В таком сюжетном повороте также заметно соединение сказочных традиций с научно-фантастическими, так как путешествия в космос в литературе начались именно с научно-техническим прогрессом: «Вот они, современные дети. Раньше бы загадали в сказку попасть. А сегодня – пожалуйста, летающие тарелки им подавай» [3, с. 81].
Путь героев сопряжен с реальной опасностью остаться в открытом космосе без корабля: «Помнишь сказку о Золушке? <…> там фея-крестная создавала новые предметы и даже персонажей на основе того, что под рукой было. Превратила крысу в кучера, тыкву – в карету <…> – То есть какие-нибудь лягушки или бурундуки превратились в космических пришельцев? И как же они кораблем управляют? Он, наверное, тоже из коряги какой-нибудь получился. – А управляют они нормально. И корабль летит правильно. Пока. Если ты в курсе, предметы могут хранить силу волшебника какое-то время. Или волшебного места, если там на них воздействовали. А потом карета превращается в тыкву <…> – Это если все исходные материалы отсюда родом» [3, с. 50]. Тем не менее, мальчики ни секунды не сомневаются, должны они лететь или нет.
Волшебное пространство становится своего рода эталоном, призванным выявить душевные качества героя: «Оставлять [в Волшебном Адресе], конечно, не надо, но дать шанс себя проверить и вернуться вполне можно» [3, с. 66].
Дальнейшие приключения героев строятся по принципу нанизывания. Костик и помощники проходят те же пространственные точки, что и Дашка, и на разных этапах им помогают разные качества: на планете Каталипуля им помогает доброжелательность и хорошие манеры; при захвате их корабля детей выручила смелость; на планете Танабузе им помогла смекалка. Так, в ходе путешествия герои раскрывают в себе лучшие качества, которые в течении обычной жизни могут быть не так заметны. Экстраординарные ситуации мобилизуют внутренние способности героев.
Последнее испытание для детей – возвращение домой. Если проход в волшебный мир оказался легким, то вернуться обратно сложнее. Из космического пространства герои пытаются попасть в исходную точку своих странствий, однако, несмотря на то, что герои указали нужные координаты, вернуться в волшебный город им не удается: «В нужном измерении на этом месте находится Волшебный Адрес. А мы прям на нем стоим. Или рядом. Или сбоку от него. В каком-то из миров, и необязательно волшебных» [3, с. 130].
В данном эпизоде важным оказывается традиционный для фольклора локус леса. Трактуемый в народной культуре как пространство чужое, враждебное для человека, в повести Журавликовой он также выполняет эту символическую роль: «путешественники выбежали на Землю. Негостеприимную какую-то. Потому что местность была странная какая- то. Мрачный лес, кругом темнота, небо низко-низко висит. И сова где-то недалеко ухает» [3, с. 128]. Именно здесь в начале произведения Дашку похищают инопланетяне, которых она силой мысли «притянула» в волшебный город. Лес в финале повести приобретает фантасмагорические, мистические черты: «Это Черный-Пречерный Лес. Он всегда так назывался.
А что там дальше – не знает никто. До его края еще никто не доходил. Можно много дней идти. И все равно Лес» [3, с. 140], «Костик прямо спиной чувствовал, что тут кто-то еще есть. За деревьями прячется, в темноте. И смотрит пристально так» [3, с. 129]. Это место населено необычными существами: дети встречают говорящего кролика, у которого к тому же есть маленькие ручки вместо лап. Он рассказывает им о существах плюнтиках, лопсиках, и страшных гугунтиках. Но если упомянутые жители леса придуманы непосредственно автором, то о встречаемых в повествовании сказочных или мифологических артефактах (скатерти-самобранки, ковры- самолеты, нить Ариадны и т.д.) такого сказать нельзя, хотя все они немного отличаются от тех, что мы привыкли видеть в сказках. Например, скатерти- самобранки у Журавликовой делятся на виды: «“Постное меню”, “Шведский стол”, “День рождения”. И еще множество наименований. Самой высокой была стопка скатертей-самобранок серии “Кухни народов мира и иномирья”» [3, с. 37]. Тем самым писатель делает магические вещи более привычными для нашей действительности, усиливая пародийный момент. Волшебные предметы здесь выполняют роль сувениров: «Ах! Какие богатства стояли на полках, висели прямо в воздухе, стояли на полу и были прилеплены к потолку! Гроздья волшебных палочек с цветными этикетками: “Одно желание”, “Три желания”, “Палочка-турбо на пять желаний”, “Палочка с сюрпризом”. – Она все желания наоборот исполняет, – объяснил смотритель. – Такие хорошо друзьям дарить, на первое апреля» [3, с. 37]. В целом, можно сказать, что здесь нивелируется роль волшебных предметов, так как специфика места позволяет «творить» любому, даже не волшебнику. Так, герою приводят пример неосторожного обращения со своими словами:
«Следи за своими словами! – предупредил мороженщик. – А то закончишь как Морской Волк… Это герой легенды. Попал по этому Адресу много лет назад один то ли пират, то ли просто моряк. <…> Совсем не имел представления куда. Сначала всем городом ловили тысячи тысяч чертей. А потом пришлось медицинский пункт для бедолаги открывать. Пираты, они ж какие? Чуть что: «Лопни моя селезенка»… брррр… – Мороженщик поморщился. – Словом, будь осторожен со словом» [3, с. 33].
Таким образом, благодаря специфике волшебного пространства, созданного Журавликовой, возникает дидактическая посылка повести: «Это же волшебная реальность. И все желания исполняются. Когда они научатся этим управлять, ничего с ними не случится. <…> Это же дети. Они от природы быстро обучаемые, – сказал Иван Ивантеевич. – А умение думать о том, что говоришь, и обуздывать свои желания им на всю жизнь пригодится» [3, с. 66].
Вернуться обратно в реальный мир ребятам помогают взрослые:
«Костик и Дашка… вместе с Костиковой мамой шагнули в коридор между двумя реальностями. Прямо в шкаф в спальне Костиковых родителей» [3, с. 146]. Однако, писательница отмечает, что «сказки рассказываются снова и снова. А значит, и чудеса у вас будут продолжаться. Это закон волшебной реальности» [3, с. 146]. Таким образом, финал истории остается открытым, предвещающим новые приключения, тогда как волшебная сказка чаще всего заканчивается устойчивой формулой, повествующей о размеренном укладе жизни героев, отныне завершивших волшебные путешествия: «приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать» [1, с. 305].
Список литературы
1. Афанасьев А.Н. Марья Моревна /Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: В 3 т. Т.1. / Подгот. Л. Г. Бараг, Н. В. Новиков; Отв. ред. Э. В. Померанцева, К. В.Чистов. – М.: Наука, 1984.
2. Гопман В.Л. Двенадцать подвигов ландграфа Скиминока // А. Белянин, Меч Без Имени. – М.: Армада, 2000.
3. Журавликова Н. Великое путешествие через шкаф и обратно. – М.: АСТ, 2015.
4. Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой. – М.: АСТ, 1997.
5. Льюис К.С. Хроники Нарнии: начало истории. Четыре повести: Племянник Чародея. Лев, колдунья и платяной шкаф. Конь и его мальчик. Принц Каспиан. – М: Эксмо, 2015.
