05 сентября 2016г.
Сложившаяся к началу Советско-японской войны (9 августа – 2 сентября) 1945 г. ситуация характеризовалась сложной обстановкой, выраженной реальной угрозой национальной безопасности СССР, связанной с наличием у границ Маньчжурии полноценного комплекса инженерных сооружений, предназначенных для ведения наступательных действий, а также значительных сил Квантунской армии. В статье рассматривается опыт взаимодействия советских войск, а именно пограничных и армейских соединений Приморского округа, осуществлявших подготовку к участию в разгроме оккупационных сил Японии.
Ключевые слова: Советско-японская война, советско-маньчжурская граница, пограничные войска, армейские соединения, Приморский пограничный округ, взаимодействие.
The situation at the beginning of the Soviet-Japanese war (on August 9 – on September 2) 1945 was characterized by the difficult position expressed by real threat of the national security of the USSR connected with presence at borders of Manchuria of a full-fledged complex of the engineering constructions intended for conducting offensive actions and also significant forces of Kvantunsky army. The article deals with experience of interaction of the Soviet troops, namely the boundary and army connections of Primorsky district which were carrying out preparation for participation in defeat of occupational forces of Japan.
Keywords: Soviet-Japanese war, soviet-manchurian border, border troops, army connections, Primorsky boundary district, coordination.
Наиболее опасным с точки зрения расстановки сил и средств японских милитаристов на территории Маньчжурии являлось Харбино-Гиринское направление, планируемое для действий 1-го Дальневосточного фронта (Приморского пограничного округа), командующим которым был назначен маршал Советского Союза К.А. Мерецков, членом Военного совета – генерал-полковник Т.Ф. Штыков, начальником штаба – генерал-лейтенант А.Н. Крутиков[1]. На данном направлении были сосредоточены советские силы в составе 1-ой Краснознаменной, 5-ой, 25-ой, 35-ой общевойсковых и 9- ой воздушной армий, Чугуевской оперативной группы и 10-го механизированного корпуса. Всего свыше 530 тыс. чел., 1 974 танка, 10 619 орудий и минометов[2].
От командующего войсками 1-м Дальневосточным фронтом директивой от 28 июня 1945 г. № 11113 требовалось нанести главный удар в направлении городов Мулин и Муданьцзян с выходом на гг. Харбин и Чанчунь (силами 1-й Краснознаменной и 5-й армий, одного механизированного корпуса и одной кавалерийской дивизии), а вспомогательные удары – в направлении г. Мишань (силами 35-й армии) – гг. Хуньчунь и Аньту (частью сил 25-й армии) с целью выхода к портам Кореи Ранан, Сэйсин и Расин. Достижению целей замысла наступательной операции должны были способствовать внезапность, скрытность и оперативность действий советских войск, обеспечение которых было возложено на пограничные войска НКВД СССР Приморского округа[3].
Вопросам боевого взаимодействия и координации совместных усилий между пограничными и армейскими соединениями было уделено повышенное внимание советского командования еще до нападения фашистской Германии на Советский Союз. Основы взаимодействия были раскрыты в ряде нормативных документов – постановлении Совета Народных Комиссаров СССР от 11 октября 1939 г. № 1749-439сс, приказе Народного комиссара ВМФ СССР от 25 октября 1939 г. № 0030/пр, инструкциях «О взаимодействии между частями пограничных войск и частями Красной армии» от 21 июня 1939 г., «По охране государственной границы на реках Амур и Уссури» от 25 апреля 1940 г.[4].
Опыт первых совместных с частями Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) боев на западной границе в 1941 г. способствовал разработке в годы Великой Отечественной войны уточняющих дополнений к существующим приказам. Например, в соответствии с директивой от 27 июня 1941 г. № 00139/оп по взаимодействию на Дальневосточном фронте, предусматривалось выделение отрядов погранподдержки (ОПП) численностью до стрелкового батальона с батареей (дивизионом) полевой артиллерии. Время, отводимое на готовность таких отрядов составляло 45 мин. Для Приморского пограничного округа в качестве ОПП были определены силы и средства 25-й армии. Каждый отряд имел 0,5 боекомплекта к артиллерийским орудиям, по одному носимому боекомплекту к винтовкам, по 4 ленты к каждому станковому и по 3 магазина к каждому ручному пулеметам[5].
Во всех пограничных отрядах Приморского округа были разработаны подробные инструкции, на основании которых составлялись план и схема боевого взаимодействия, расчет времени на сбор, занятие и сосредоточение ОПП, план боя. Основные документы отражали возможные варианты и предполагаемые действия оккупационных сил Японии, превентивные меры советских войск, маршрут и время прибытия ОПП, схему боевого управления, сигналы вызова, опознавания, радиосвязи и т.д. Накануне войны с японскими милитаристами вся документация была доработана и уточнена на всех уровнях. При действиях пограничников на направлениях главных ударов РККА вопросы взаимодействия детально прорабатывались в звене «пограничный отряд – дивизия; пограничная комендатура – полк, батальон; отряд нападения – рота»[6]. Таким образом, задачи пограничникам были определены заранее и в зависимости от изменения обстановки порядок действий мог быть переработан и уточнен в кратчайшие сроки.
В апреле 1945 г. командование Приморского пограничного округа осуществило проверку боеготовности пограничников и уточнило планы ликвидации японских оборонительных позиций на советско-маньчжурской границе. Основным содержанием работы стали вопросы согласования начала боевых операций с командованием соединений РККА 1-го Дальневосточного фронта и наполнения конкретным содержанием плана проведения Харбино- Гиринской наступательной операций[7].
Полное сосредоточение ударных группировок советской армий в полосе фронта было завершено в период с 12 по 15 июля 1945 г. Непосредственно перед началом наступательной операции в войсках был проведен большой объем работы по оборудованию пунктов управления. Например, только в 5-й армии 1-го Дальневосточного фронта в период с 10 июля по 9 августа 1945 г. было оборудовано 40 пунктов управления: 3 армейских, 13 корпусных и дивизионных, 24 полковых[8].
21 июля 1945 г. пограничные войска Приморского округа были переведены на усиленный вариант охраны советско-маньчжурской границы с оперативным переподчинением командованию РККА. С этого момента командиры пограничных войск стали привлекаться к проведению рекогносцировок, в ходе которых поступали распоряжения на подготовку к боевым действиям. Органы управления 1-го Дальневосточного фронта стали системой высшего уровня, а органы управления войсками Приморского пограничного округа – структурным элементом данной системы[9].
Предполагалось, что руководство советскими войсками должно было осуществляться в сложных условиях, выраженных в большой ширине фронта, высоком темпе наступления, частом передислоцировании органов и пунктов управления, нехватке постоянных линий и средств связи в оперативной глубине труднопроходимой территории Маньчжурии. Как оказалось в последующем, данные факторы оказали существенное влияние на вопросы взаимодействия пограничных и армейских соединений.
Штаб 1-го Дальневосточного фронта был расположен в г. Ворошилов, с началом Харбино-Гиринской наступательной операции в пади Сухая Речка (около с. Духовское), затем – в с. Духовском и с 27 августа 1945 г. – в г. Муданьцзян (Маньчжурия). Штабы армий перемещались по ходу операции вслед за войсками, расстояние между штабом 1-го Дальневосточного фронта и штабами армий составляло порой сотни километров при средних темпах наступления советских войск в пределах 8–10 км в сутки[10].
Полевые пункты управления армий, как правило, делились на два эшелона: 1-ый размещался на командном пункте армии. Здесь находились командующий армией, начальник штаба, оперативный и разведывательный отделы, узел связи. Также, развертывался главный пост наблюдения, оповещения и связи армии. Вблизи оборудовались площадки для подвижных средств связи. Во 2-ом (тыловом) эшелоне, который располагался от командного пункта армии на удалении 15–25 км, находились все остальные отделы и службы. В некоторых случаях оборудовался вспомогательный пункт управления, где находилась оперативная группа во главе с заместителем командующего армией. Они создавались в армиях, которые имели широкие полосы наступления (например, в 25-й, 35-й и 1-й Краснознаменной армиях) или для руководства войсками в период перемещения штабов[11].
Исследуя вопрос организации взаимодействия советских войск необходимо акцентировать внимание на том, что пограничные войска руководствовались «Уставом пограничной службы войск НКВД СССР (проект)». Так, начальник пограничного отряда устанавливал с командирами соединений и частей РККА, расположенных в приграничной полосе, порядок взаимодействия на каждом направлении участка отряда. Совместно устанавливался и общий порядок передвижения частей РККА на участке отряда и опознавания их пограничными нарядами; оказания помощи нарядам при задержании нарушителей границы; введения усиленной караульной службы в период усиления охраны границы; взаимного информирования о всех проводимых в приграничной полосе учениях, стрельбах и других мероприятиях; связи между взаимодействующими подразделениями[12].
Пограничные отряды Приморского округа участвовали в обеспечении флангов и стыков между частями РККА перед началом Советско-японской войны. В соответствии с актом от 28 июля 1945 г. «Об обеспечении стыка между 1-й Краснознаменной армией и 5-й армией», за обеспечение стыка с 5- й армией отвечает командующий 1-й Краснознаменной армией генерал- полковник А.П. Белобородов. Стык обеспечивался со стороны армии – одним стрелковым батальоном 124-го полка 59-й стрелковой дивизии, усиленным батареей 120-мм минометов и пограничной заставой «Широкая». Батальон поддерживался артполком 217-й артбригады. Со стороны 5-й армии стык обеспечивался одним стрелковым батальоном 158-го полка 190-й стрелковой дивизии, усиленным горным артиллерийским дивизионом и пограничной заставой «Синтуха». Также, батальон поддерживался пушечным полком 218-й артбригады. Связь между батальонами обеспечивалась постоянной линией связи пограничных застав «Широкая» и «Синтуха» Гродековского отряда[13].
Вместе с тем, в процессе взаимодействия советских войск отмечались и некоторые упущения, выраженные в следующем. Штабы пограничных частей недостаточно оперативно руководили подчиненными подразделениями, а штаб войск пограничного округа в первые 2-3 дня войны добывал малоэффективные данные об обстановке, не был критичен к поступающей информации. Как результат, донесения об обстановке носили противоречивый характер, что периодически приводило к ошибкам при планировании и постановке приказов личному составу. Также, отмечалась боязнь командиров самостоятельно принимать частные решения. Порою телеграфные переговоры по утверждению частных решений, уточнению обстановки и результатов боевых операций велись по 2,5 часа, несмотря на то, что основные задачи на случай начала боевых действий были тщательно спланированы заранее[14].
Таким образом, к началу боевых действий на советско-маньчжурской границе была создана разветвленная и многоуровневая система руководства пограничными и армейскими соединениями, включавшая расположенные недалеко друг от друга пункты и средства управления. Результативность Харбино-Гиринской операции зависела от слаженности действий советского командования. Основными способами руководства были личное общение командиров с подчиненными, наблюдение за полем боя и координация совместных усилий по разгрому японских милитаристов. Взаимодействие между пограничными и армейскими соединениями было организовано планово во всех звеньях. Наиболее успешно вопросы решались на участках с качественной связью и обменом информацией на уровне межличностных контактов среди командиров.
Список литературы
1. Василевский A.M. Дело всей жизни. – М.: Воениздат, 1985. С. 5–9.
2. История Второй мировой войны 1939-1945 гг.: в 12 т. – М.: Военное издательство Министерства Обороны СССР, 1980. – Т. 9. С. 198–200.
3. Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВКГ: Документы и материалы 1944-1945 / под общ. ред. В.А. Золотарева. – М.: ТЕРРА, 1999. – Т. 16. С. 99–102.
4. Центральный пограничный архив ФСБ РФ (г. Пушкино, далее – ЦПА ФСБ РФ). – Фонд 220. – Опись 1. – Единица хранения 30. – Лист 100– 107, 247, 409, 431.
5. ЦПА ФСБ РФ. – Ф. 231. – Оп. 1. – Ед. хр. 974. – Л. 64.
6. ЦПА ФСБ РФ. – Ф. 220. – Oп. 1. – Ед. хр. 744. – Л. 5–8, 93.
7. ЦПА ФСБ РФ. – Ф. 220. – Оп. 1. – Ед. хр. – 1128. – Л. 245.
8. Центральный архив Министерства обороны РФ (г. Подольск, далее – ЦА МО РФ). – Ф. 5-А. – Оп. 5047. – Дело 703. – Л. 108.
9. ЦПА ФСБ РФ. – Ф. 92. – Oп. 1. – Ед. хр. 37. – Л. 12.
10. ЦА МО РФ. – Ф. 234. – Оп. 3213. – Д. 397. – Л. 2–5.
11. ЦПА ФСБ РФ. – Ф. 87. – Oп. 1. – Ед. хр. 1002. – Л. 7, 15.
12. ЦА МО РФ. – Ф. 234. – Оп. 3213. – Д. 12. – Л. 11.
13. ЦА МО РФ. – Ф. 234. – Оп. 3213. – Д. 123. – Л. 1.
14. ЦПА ФСБ РФ. – Ф. 231. – Oп. 1. – Ед. хр. 1010. – Л. 164.
