20 января 2018г.
Стремление переустроить мир, сделать его лучше становилось движущей силой прогрессивных политиков на каждом этапе развития истории. Но идеалистические мечты о светлом будущем на практике, как правило, превращались в тяжелые испытания для страны.
Зарождению революционных процессов внутри общества, сами того не желая, впервые способствовали религиозные догматики, использовавшие всевозможные «справедливые» оправдания своим действиям, прикрываясь именем Бога в совершении отнюдь немилосердных поступков, не признававшие развития, когда процесс познания мира уже невозможно было остановить. Узурпация истины религией и насилие для сохранения веры спровоцировали зарождение новой религии. Не иной религиозной конфессии, религии еретиков и вероотступников, а «религии» с принципиально новым пониманием абсолютной истины. Именно на почве всевластия католической церкви выросла впоследствии Великая французская революция, принципиально отличавшаяся от всех существовавших ранее протестных движений в обществе. С безраздельной властью религии должно было быть покончено. Наместники Бога на земле объявлялись вне закона, а с ними и монархическая идея социального устройства вообще.
Государство народной воли, к которому должна была привести Французская революция, оказалось нежизнеспособным не столько «благодаря» насильственным способам обретения истины всем народом, а во многом потому, что идея о грядущем всеобщем счастье не смогла преодолеть эгоизм каждого отдельного гражданина, не способного пожертвовать малым ради великого будущего. Главенство воли народа не могло укрепиться в правовом сознании как рядовых граждан, так и лидеров революции в силу ограниченности сознания мелкобуржуазного общества во Франции. Но идеи так яростно и проникновенно декларируемые «друзьями народа» нашли благодатную почву в России, с ее идеями соборности, жертвенности, преобладания высшего счастья над счастьем личностным, и представляющими свойства исключительно российской философской мысли, в которой, по мнению Бердяева «нравственный элемент всегда ч преобладал над интеллектуальным, что творили не столько от творческого бытия, сколько от печалования и сострадания о неправде и рабстве человека» [1]. Вектор насилия был направлен в сторону самокопания, очищения и познания истины через страдания. Подобное «возведение беды в добродетель» - по мнению Соловьева, представляет собой «настоящее проклятие философствующего русского ума» [3].
Но простая экстраполяция желаемого мироустройства на веками сложившуюся историческую действительность невозможна. Монархическое государственное устройство, подкрепленное непререкаемым авторитетом русской православной церкви не так-то просто было заменить другой социальной моделью. В сознании народа только такой строй был единственно возможным и существование вне его просто не мыслилось. При существующей системе крепостничества восстание аристократов никак не могло найти искренней поддержки у народа. Поэтому восстание декабристов, воодушевленных идеями Просвещения и, «разбудившими» впоследствии Герцена и Огарева не увенчалось успехом. Поколебать существующий строй вздумали не «друзья народа», а скорее его враги. Представители правящего сословия просто не могли полностью разрушить систему, вне которой не мыслили своего существования. Просвещение, «хождения в народ» были обязательны условием всенародного принятия новых социально-политических идей. Теоретически, в рамках общества социальной справедливости, равенства, общего блага, социальная система должна была сама переродиться в общество нового типа. Но просветительские затраты требовали много времени, сил и материальных затрат. К тому же, одним из основных постулатов новой реалии было полное отречение от Бога. В этом русские идеи построения нового общества отличались от французских. Идея всеобщего равенства перед Богом заменялась идеей всеобщего равенства без Бога. Атеизм превращался в новую религию, служить которой были готовы далеко не все. А единственным способом построения нового общества все чаще виделась революция. Революционеры ХХ века черпали вдохновение в трудах представителей немецкой классической философии XIX, стремившихся продолжить дело французской революции, устранив причины ее поражения. По мнению Гегеля, абстрактная свобода так же как абстрактная справедливость невозможна, и всегда приводит к террору [2]. Поэтому необходимо было сформулировать четкие принципы конкретного общества. Но новые революционеры взяли на вооружение высказывания Гегеля о том, что все является разумным, и, следовательно, могут быть оправданы любые политические эксперименты. Что может быть более привлекательным для проповедников «новой идеологии», которыми стали сначала представители «Народной воли» (название опять отсылает нас к Французской революции), а потом и большевики. Парадоксально, но «Народовольцы» выступали против «несправедливого» насилия власти, угнетающей и порабощающей народ, применяя в ответ «абсолютно справедливое» насилие от лица того же народа, манипулируя понятием справедливости в зависимости от вектора его направленности.
Но насилие все же способствовало поднятию волны недовольства царящей несправедливостью. Во время первой мировой войны революционные лозунги приобрели более жизненный смысл и в реализации которых виделось единственно возможное спасение. Резкое общественное недовольство в России оказалось направленным в сторону монархии, которая и прекратила свое существование в стране в ходе Февральской революции. Новая власть была принята с восторгом, во многом благодаря тому, что были разрешены невиданные ранее свободы, отменена смертная казнь, освобождены политические заключенные, женщинам были предоставлены полные политические права. Казалось, что справедливость восторжествовала. К тому же появились новые друзья народа, называемые теперь «друзьями человечества» (планировалось учредить «Фонд имени Друга Человечества А. Ф. Керенского) [5].
Но ни «друзья народа», ни «друзья человечества» не могли так преподнести народу истины, в которых он нуждался, как это смогли сделать если не сами представители народа, то люди, говорящие с ним на одном языке. Так, Троцкий, выступая в Народном доме 21 октября 1917 года, заявляет: «Советская власть уничтожит окопную страду. Она даст землю и уврачует внутреннюю разруху. Советская власть отдаст все, что есть в стране, бедноте и окопникам. У тебя, буржуй, две шубы – отдай одну солдату… У тебя есть теплые сапоги? Посиди дома. Твои сапоги нужны рабочему». По свидетельству очевидцев, толпа, находившаяся в зале ревела в экстазе и готова была отдать жизнь за справедливое рабоче-крестьянское дело [4].
Через четыре дня в мире появилось государство «народной воли», именовавшее себя «диктатурой пролетариата». Утопия всеобщей справедливости постепенно стала постепенно превращаться в бесплотную мечту, которую надо было достигнуть, пройдя через очистительное насилие. Человеческая разрушительная природа взяла свое, и на годы страна погрузилась сначала в гражданскую войну противостояния истин, а потом в борьбу против врагов советской власти уже внутри страны. Политика насилия, оберегавшая советскую истину от ее «врагов» постепенно была перенаправлена внутрь общества. Термин «друзья народа» остался в прошлом в политическом лексиконе появилось выражение «враги народа». Декларирование приоритетов высших ценностей осуществлялось созданием абсолютной закрытой социальной системы с мощнейшим аппаратом защиты от внешних и внутренних врагов. Таким образом, такая долгожданная Утопия постепенно на практике переродилась в своего рода Антиутопию с со своей идеологической религией, новым рабством коллективизации, безоговорочным подчинением и навязанным счастьем. Декларируемое равенство было заменено уравниловкой, а справедливость – диктатурой партии.
Противоречие между декларируемыми правами и свободами, с одной стороны и их реальным воплощением в жизнь, с другой, возведение насилия в ранг революционной философии, создание новой народной религии с правом истинного мнения определять, кто является народом, а кто нет, завела революцию в тупик. К сожалению, опыт Великой французской революции, ее кровавые последствия не привели к сохранению мира, а породили русские революции, изменившие историю не только России, но и всего мира.
Список литературы
1. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX века // О России и русской философской культуре. М., 1990.
2. Гегель Г. Философия права. М., 1990.
3. Соловьев Ю. История и утопия. М., 1991.
4. Суханов Н.Н. Записки о революции. М., 1919.
5. Федюк В. Керенский Часть третья «Первая любовь революции». М., 1993.
