19 марта 2016г.
Ну да, прошу прощения, но я опять о пресловутом
постмодернистском дискурсе. Семен Файбисович. Десница Творца
Думаем, все согласятся, что существует мода на некоторые термины, привлекательные своей новизной и соблазнительные отсутствием чётких содержательных границ, что принимается нередко за их смысловое богатство. Хотя можно согласиться с оценкой О. Л. Михалёвой: «”Дискурс” не зря стал чуть ли не главным словом-паразитом в языке художественной тусовки девяностых, это очень удобный и ёмкий термин, поскольку обозначает сразу несколько понятий: сам “базар” (т.е. “продукт коммуникативного действия”); его смысловую однородность; его актуальность (уместность); привязанность к определённому контексту; жанровую или идеологическую принадлежность; наконец, принадлежность к целому слою культуры, к социальной общности и даже к конкретному историческому периоду» (6, с. 5).
О новизне слова дискурс свидетельствует тот факт, что оно начинает фиксироваться толковыми словарями русского языка только в XXI в., причем исключительно как лингвистический термин. Ср.: БТС (2) – [от лат. discursus – спор, разговор] Лингв. Речь, беседа, текст (как объект лингвистического исследования); ТС Ефремовой (10) – Разговор, беседа как объект лингвистического исследования; ТС иноязычных слов (5) – [англ. discourse < лат. discursus беседа, разговор]. линг. Речь в совокупности с условиями её осуществления. В последнем толковании очевидна перекличка с известным определением дискурса Н. Д. Арутюновой: «Речь, погруженная в жизнь» (1, с. 137).
Мы не собираемся вторгаться в лингвистическую полемику о природе дискурса, чему посвящено немало исследований, и ограничимся ссылками на работы Ю. С. Степанова (1995), Е. С. Кубряковой (2004), В. И. Карасика (2004, 2012), О. Л. Михалёвой (2002, 2005). Это нежелание оправдывается целью данной работы – проследить использование слова дискурс за пределами собственно лингвистической сферы. Примечательно, что в БТС дан оттенок значения этого слова, который выходит за рамки, заданные пометой Лингв.: «// Основной смысл текста. Д. разговора сводился к просьбе о помощи». Однако это значение, а также и иллюстрация, на наш взгляд, малореальны. Во всяком случае среди рассмотренных нами почти 500 внелингвистических контекстов со словом дискурс, представленных в Национальном корпусе русского языка (далее – НКРЯ), нам встретился единственный пример, отчасти (только отчасти!) подходящий под это толкование: Основной его дискурс заключается в утверждении того, что главным достижением независимости является новый человек – творческий и свободный [Борис Чухович // «Неприкосновенный запас». 2009. 4 / 66].
Тем не менее сам факт приведения такого оттенка значения подтверждает возможность выхода термина за рамки метаязыка. Для этого есть и собственно научное обоснование: как показал В. И. Карасик, лингвопрагматическое, психолингвистическое, лингвостилистическое, лингвокультурологическое, социолингвистическое понимания дискурса, пересекаясь в важнейших точках, не совпадают (4,с. 1). Больше всего к «выходу за рамки» располагает, на наш взгляд, социолингвистический подход к исследованию персонального и институционального дискурса, что «предполагает анализ участников общения как представителей той или иной социальной группы и анализ обстоятельств общения в широком социокультурном контексте» (Там же).
Приведём несколько примеров из НКРЯ, подтверждающих расширение сферы применения термина дискурс и одновременно содержащих отчётливую негативную оценку этого раздражающе модного слова: Слова, естественно, произносятся всякие: «автаркия», «дискурс», «симулякр», «национальная самоидентификация» [Андрей Столяров. Наука расставаний // «Звезда», 2002]; Культура – запомните: всё, что не природа. В принципе можно завести речь и про водопровод как про часть культуры. Это называется “дискурс”: “Я тут вышел на интересный культурный дискурс водопровода” – и понеслось. Но наш совет – дискурса избегать: можно серьёзно пролететь, скажешь так, а у водопровода может дискурса и не оказаться. У тенниса – есть, это с гарантией [Анатолий Найман, Галина Наринская. Процесс еды и беседы. 100 кулинарных и интеллектуальных рецептов // «Октябрь», 2003. – Пример НКРЯ расширен за счёт обращения к тексту].
Обращение к НКРЯ полностью подтверждает высокую активность слова дискурс в современной публицистике и – шире – в журналистике: 466 вхождений. Но наше внимание привлёк тот факт, что очень много примеров (182, т.е. около 40 %) извлечено из одного и того же источника – из журнала «Неприкосновенный запас» (7). Журнал, главным редактором которого является Ирина Прохорова, имеет подзаголовок «Дебаты о политике и культуре» и позиционируется как издание, посвящённое «становлению либеральной мысли в России, её трансформации и адаптации в современных условиях», «как площадка для общественной дискуссии, вовлекающей взгляды из разных сегментов гуманитарного сообщества: социологов, экономистов, политологов, философов, психологов», педагогов, лингвистов (Википедия). При этом, как считает шеф-редактор журнала Илья Калинин, «выступающие на страницах журнала должны искать для своих высказываний более доступный язык, выходящий за пределы узкопрофессионального жаргона (курсив наш. – И.К., Д.С.)» (http://culture.hse.ru/nz).
Не будучи уверенными уже по данным НКРЯ, что термин дискурс отвечает требованию доступности, мы увеличили цитатный фонд, обратившись к самостоятельному поиску: просмотр всех номеров журнала, не охваченных НКРЯ (т. е. №№ 1998–2001 и 2010–2015 гг.) дал более 1000 (!) включений, причём встречаемость этой лексемы заметно возрастает с 2010 г. Даже если сделать скидку на то, что примерно четверть употреблений приходится на статьи американских и европейских «классиков новейшей мировой гуманитарной мысли» (в большинстве случаев НЕ переводные!), напрашивается вывод о концептуальной значимости термина дискурс для авторов данного журнала. При этом, как видно уже по заглавиям некоторых статей, он имеет весьма косвенное отношение к лингвистике: Вячеслав Морозов – «В поисках Европы: российский политический дискурс и окружающий мир» (2003-7); Володымыр Кулык, Борис Дубин – «Россия и Украина: публичные дискурсы и ожидание перемен» (2003-3); Андрей Макарычев – «Российские олимпийские дискурсы: эффекты унификации и многообразия» (2013-2).
«Страшное слово дискурс вместе с множеством других, не менее пугающих терминов мы (т.е. отечественные лингвисты. – И.К.) получили в наследство от "галльских кумиров" – плеяды французских философов-деконструктивистов, которых с некоторым опозданием открыли для себя российские интеллектуалы» (6, с. 5). Но мода на «галльский» термин дискурс в российской журналистике нелингвистического происхождения: как пишет И. Болдырев, «... даже модное слово “дискурс” стало расхожим именно благодаря тому значению, которым когда-то наделил его Хабермас» (Болдырев // НЗ. 2004-1). «Самому цитируемому в мире интеллектуалу (не лингвисту!) современной Германии» Юргену Хабермасу (Там же) и не менее известному и значительно более цитируемому авторами «Неприкосновенного запаса» французскому философу, теоретику культуры и историку Мишелю Фуко современная социология обязана понятием дискурса, «распространённым в постмодернистском лексиконе (курсив наш. – И. К.)» и означающим «стиль мышления и способ аргументации, вид речевой коммуникации, ориентированной на обсуждение и обоснование любых значимых аспектов действий, мнений и высказываний её участников» (8). По М. Фуко, «среди всего, что говорится, “дискурсом” являются множество высказываний, которые могут встроиться внутрь некоторой систематичности и повлечь за собой некоторое количество регулярных эффектов власти» (11), т.е. дискурс не описывает мир, а формирует его.
Имеем ли мы что-либо сходное в отечественной лингвистике? Да, имеем. В известной статье Ю. С. Степанова «Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности» была представлена российскому читателю работа франко-швейцарского лингвиста и культуролога Патрика Серио «Анализ советского политического дискурса». Подчеркнём, что Серио использует этот термин абсолютно в духе уже сложившейся французской социологической (исторической) традиции, связывающей дискурс и власть. Разъясняя позицию П. Серио, Ю. С. Степанов предварительно характеризует дискурс как «особое использование языка <...> для выражения особой ментальности, <...> особой идеологии», что влечёт за собой «активизацию некоторых черт языка и, в конечном счёте, особую грамматику и особые правила лексики» (9, с. 38-39), а в заключении раздела, повторяя более строго эту характеристику, автор добавляет к ней логико-философское осмысление понятия дискурса: «В мире всякого дискурса действуют свои правила синонимичных замен, свои правила истинности, свой этикет. Это — “возможный (альтернативный) мир” в полном смысле этого логико-философского термина. Каждый дискурс — это один из “возможных миров”» (9, с. 44-45).
Приведём пример из анализируемого журнала, иллюстрирующий эту мысль Ю. С. Степанова: «Однако конструкции вроде “наше прошлое”, “наша память”, “наше наследие”, пронизывающие официальный дискурс исторической политики, носят не включающий, но исключающий характер <...> Наличие угрозы позволяет мгновенно запустить дискурс национальной безопасности, не важно идёт ли речь о сепаратизме, “проявлениях экстремизма”, социальных протестах или “попытках фальсификации истории”» [Илья Калинин // 2013-2]; Каждый из двух дискурсов обозначен институционально, концептуально и лексически через «цитирование» наиболее типичных для каждого из них языковых клише, через дискурсивные формулы – «своеобразные обороты речи, свойственные общению в соответствующем социальном институте» (3, с. 280).
Можно с уверенностью сказать, что все случаи употребления слова дискурс в статьях журнала укладываются в это социологическое и философское понимание, т.е. могут быть подведены под цитируемые выше дефиниции, содержательно далёкие от определений этой лексемы в толковых словарях. Более того, следующая формулировка: «Смысл “НЗ” мы видим прежде всего в исследовании самой интеллектуальной системы координат, истории возникновения и тиражирования культурных стереотипов» (Ирина Прохорова // 1998-1) даёт основание рассматривать и сам журнал как современный российский либеральный интеллектуальный дискурс, одной из ярких методологических примет которого является дискурс-анализ, а лексической приметой – само слово дискурс.
Ситуация с журналом «Неприкосновенный запас» показывает, что сфера употребления лексемы дискурс достаточно широка, не ограничена одной специальностью, а следовательно, соответствующее значение принадлежит сегодня русскому литературному языку. Но словари этого значения «как бы не видят». Возникает необходимость и возможность на большом материале проанализировать типовые синтагматические и парадигматические связи слова дискурс во всех нелингвистических контекстах его употреблениях, выделить признаки концепта, стоящего за этим актуальным значением термина.
Сразу же обратим внимание на асимметрию системных связей слова дискурс: его синтагматика, именная и глагольная, неизмеримо богаче парадигматики. Поэтому начнём с парадигматических рядов, в которые включается это слово. Во-первых, это ряд с общей семантикой «языковая форма дискурса»: язык, письмо, знаки, символы, слова, высказывания, нарратив, образы; во-вторых, ряд с общей семантикой «ментальное наполнение формы»: сознание, знание, истина, идеология, миф, этос; наконец, это слово практикИ (с однократно встретившимся вариантом праксис), которое в контекстах «дискурсы И практики» ассоциируется с формулой
«слова и дела» (например: «это находит ярко выраженное гендерное воплощение в дискурсах и практиках»). Представляется, что парадигматические связи слова дискурс эксплицируют онтологические свойства обозначаемого им явления как знаковой системы.
Особое место в этом ряду занимает восходящая к М. Фуко и философски осмысляемая им связка «дискурс и власть». В лингвопрагматике «власть дискурса» понимается как «возможность широкого социального манипулирования» (12, с. 79-80). По нашим наблюдениям, эта сторона концепта «дискурс» наиболее полно раскрывается в глагольной синтагматике рассматриваемого слова. В текстах глагольно-предикатная синтагматика чаще оформлена не собственно глаголами, а причастиями или отглагольными существительными на -ние, которые представляется возможным для решения поставленной нами задачи далее представить в грамматически или деривационно исходной глагольной форме. Выделяются следующие группы синтагм:
◆ «само-бытие» дискурса: он возникает, складывается, артикулирует себя, обретает ядро, позиционирует себя, объективно существует, имеет потенциал, обладает инерцией, постепенно развивается, продолжается, может исчерпать себя, устаревает, реактуализируется, разоблачается, деградирует, мутирует, трансформируется. Например: Его галактика Кин-Дза-Дза отвечает на вопрос о перспективах сегодняшней модели модернизации, вырастающей из мутировавшего ИТР-дискурса (Марк Липовецкий // 2010-6); И дискурс этот артикулировал себя по-белорусски (Юлия Чернявская // 2011-4)
◆ «сотворение» дискурса: его создают, организуют, разрабатывают, вырабатывают, конструируют, формируют, формулируют и закрепляют, кодифицируют, адресуют, запускают, продвигают, форсируют, поддерживают, изменяют, преобразовывают, воспроизводят, присваивают, романтизируют, гуманизируют, идеологизируют, демонизируют, дискурс может быть возрождён, институализирован. Например: Во-первых, как объясняет Фуко, советский дискурс власти есть старый дискурс борьбы рас, преобразованный в революционный дискурс в конце XIX – начале XX веков и измененный еще раз во времена СССР (Зузанна Богумил // 2010-3); Вместе с тем, эта гуманизация и одновременно идеологизация дискурса Медведева имеет и свою заметную обратную сторону:..(Куренной // 2010-6); Музыка стремится к очищению, будучи поруганной словом, но неизменно присваивается все новыми и новыми властными дискурсами (Марина Раку // 2001-1).
◆ «власть дискурса»: Д. артикулирует то, что мы думаем, говорим и делаем; проговаривает и тем самым закрепляет, порождает, задаёт логику, оперирует целями, ценностями и интересами; репрезентирует, кодифицирует, управляет, формирует, очерчивает границы, объединяет, творит (индивидов), предписывает, проповедует, настаивает, пронизывает собой, выдвигает требования, выступает как социальное принуждение, оказывает давление, очерчивает границы, может быть преобладающим и гнетущим, стремится навязывать, господствует, доминирует, превалирует; приобретает черты мессианства, нетерпимости; но в то же время Д. может прятать, маскировать, камуфлировать, «затуманивать». Например: Когда Фуко заявляет, что дисциплина “производит” индивидов, он имеет в виду, что дисциплинарный дискурс не только управляет и пользуется ими, но активно творит их (Джудит Батлер // 2011-2); В силу этого политический дискурс модернизации сразу же приобрел черты мессианства, нетерпимости и схематичного прогрессизма (Виктор Мартьянов // 2010-6); Вместе с тем, метафоры реифицируются и конденсируются, особенно в официальном и сориентированных на него дискурсах, не столько репрезентируя, сколько пряча реальные процессы... (Елена Трубина // 2010-2).
◆ «со-бытиé» дискурсов: они могут скрещиваться, бороться, «вступать в войну», сталкиваться; сочетаться, выдвигать претензии, можно присваивать, воспроизводить (чей-то Д.), ориентироваться (на другой Д.); Д. может оказаться в изоляции, быть изолированным. Например: Мы должны были опрокинуть порядок дискурса, причем так, чтобы множественность дискурсов вступила в войну, я бы сказал «естественную войну» (Мишель Фуко // 2013-2).
◆ человек в дискурсе: можно участвовать в Д., потреблять, сравнивать, отрицать Д., обзавестись Д., можно быть вовлечённым в Д., замкнуться в Д., играть с Д., встраиваться в рамки Д., балансировать на границе между Д., уйти от Д., Д. может восприниматься как белый шум. Например:...принимать участие в определенных социальных, политических и экономических дискурсах, утверждать, присваивать и потреблять их, одновременно их подрывая.... (Анна Зайцева // 2010-4); Райзман попросту не знает, что и как ему следует говорить в обществе, где идеологически заряженные дискурсы уже воспринимаются большей частью населения, как белый шум.... (Вадим Михайлин // 2011-1).
◆ дискурс-анализ: Д. может опознаваться, обозначаться, фиксироваться, описываться, излагаться, его можно рассматривать, интерпретировать, толковать. Например: Соответствующие дискурсы излагались в пропагандистских брошюрах, памфлетах, либеральной прессе, учёных книгах, переплетаясь с другими формами жизни (Елена Трубина // 2014-2).
Таким образом, глагольная (предикатная) синтагматика раскрывает, если так можно выразиться, «энергетику» дискурсов: будучи исходно результатом творчества интеллектуалов (М. Фуко), они становятся на какой-то период активными субъектами в ментальном и коммуникативном поле социума, вовлекая и завлекая в свои «сети» членов этого социума, проходят разные стадии актуальности и конкуренции вплоть до полного исчезновения. Данные качества имеют также онтологическую природу, не раскрывая конкретную множественность «альтернативных миров» дискурсов: эту смысловую нагрузку принимает на себя именная синтагматика слова дискурс.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь / Отв. ред В.Н. Ярцева. М., 1990.– С. 136–137.
2. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб., 1998. – (БТС).
3. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Москва: Гнозис, 2004. – 390 с.
4. Карасик В.И. О типах дискурса. – 2012. – URL: http: //www.rus- lang.com/education/discipline/philology/disrurs/material/material2/
5. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М.: Эксмо, 2008.
6. Михалёва О.Л. Дискурс как объект исследования. – 2002. – URL: http://any-book.org/download/54968.html
7. «Неприкосновенный запас», архив журнала. – URL: http://magazines.russ.ru/nz/ (ПРИМЕЧАНИЕ: Поскольку в очерках представлен обширный цитатный материал из этого журнала, то его название в ссылках не дублируется, а также – в целях экономии – не даются названия статей.)
8. Социологический словарь. ВСловаре.Ру
9. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца 20 века / Под ред. акад. Ю. С. Степанова. М. 1995. – С. 35–73.
10. Современный толковый словарь русского языка / Под редакцией Т.Ф. Ефремовой. – 2009. – URL: dic.academic.ru
11. Фуко Мишель, Озабоченность современностью // Неприкосновенный запас. 2013. № 2 (88). – URL: http://www.nlobooks.ru/node/3417
12. Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблема речевого воздействия: учеб. пособие / В.Е. Чернявская. – М., Флинта : Наука, 2006. – 136 с.
