26 мая 2018г.
Субъектами обычного уголовного права были: коллектив (фамилия, патронимия, община) и индивид. Характер соотношения коллективной (общинной или родственной) и личной ответственности менялся в зависимости от ряда обстоятельств. Наиболее тяжкие и бесчестные проступки, по представлению северокавказских народов и согласно адату, были нарушения неприкосновенности лиц, находившихся не под защитой фамилий, а под защитой всей общины: гостей, путников, пастухов и других наемных работников, временно обосновавшихся в селении ремесленников, кровников, нашедших защиту у общества.
Ущерб должен был либо возмещаться в материальной форме, либо подвергаться отмщению. Согласно обычному праву народов Северного Кавказа кровная месть рассматривалась как правонарушение по отношению к целой патронимии: «эти действия пятнают бесчестием не отдельного человека, а весь его род, тухум»1. Институт кровной мести подробно описан в работах этнографов (И.Л. Бабич, В.О. Бобровникова, К.А. Кокурхаева, А.Р. Плиева и др.). По их мнению, не существовало жесткой связи между обстоятельствами исходного конфликта и последующими совершением мести как ответа на этот конфликт. Коста Хетагуров описывал случаи кровной мести у осетин, вызванной осквернением дома, например, снятием и выбрасыванием фамильной надочажной цепи. К.А. Кокурхаев описывает, как в чеченском обществе XV- начала XIX вв. за нанесенную пощечину или удар плетью совершалась кровная месть2. На бытование мести влияла сословная иерархия в аристократических обществах Северного Кавказа. В кабардинском обществе, где существовал уоркхабзэ, т.е. кодекс чести князей и узденей, причинение женщине оскорбления в высшем сословии - вызывала месть, а в низших - выплату компенсации. И.Л. Бабич приводит случай, когда в кабардинском селении Тыжево сельчанин оскорбил соседку. Она пожаловалась мужу и в отместку тот попытался убить виновного соседа. На Северо-Западном и Центральном Кавказе, преобладала выплата композиции, а на Северо-Восточном Кавказе - совершение кровной мести4. В Дагестане «если при встрече с убийцей член рода не совершал акта кровной мести, общественное мнение всей общины резко осуждало его». Месть совершал либо сам потерпевший (если он остался жив), в случае его смерти кто-либо из его ближайших родственников, как правило, братья. У балкарцев за убийство человека мог мстить либо любой член семьи, патронимии, либо друг, кунак и т.д. При оскорблении или изнасиловании женщин мстили их мужья, за девушек - их братья.
Развитие горского уголовного адата в первой половине XIX в. шло по пути ограничения обычно- правовых норм, связанных с кровной местью, и в первую очередь, это касалось сокращением круга лиц, подвергавшихся юридической ответственности в случае отмщения, и расширение сферы выплат композиций на больший круг причиненного ущерба.
Возмещение ущерба зависело от многих факторов (сословного, психологического, религиозного и т.д.). Решение о выплате компенсации ущерба осуществлялось адатным судом. Среди главных форм имущественного ущерба были: порча сенокосных земель стадами овец и скота, кражи и грабеж (домашнее имущество, скот), ранение или убийство животных (быков, лошадей, буйволиц, собак). По адатам всех народов Северного Кавказа любой имущественный ущерб должен был компенсироваться. По осетинским адатам «уличенный в воровстве обязан сделать обокраденному удовлетворение в два раза более против учиненной им покражи, да еще в пять раз более оной заплатить штраф своему помещику».
Возмещение физического ущерба сопровождалось выплатой так называемой «цены крови» (композиции) или выселение виновного и его семьи из родного селения на время или навсегда. Размер назначаемых адатным судом композиций был велик, поэтому члены фамилий и патронимии принимали участие в их выплате. Композиция за убийство женщины была ниже, чем за убийство мужчины6, за другие преступления против женщины адатные «наказания» были более строгие. Так, в статьях 158,162 Собрания адат Даргинского округа написано: «За нанесение мужчины побоев, хотя бы и остались знаки, а также за нанесение раны, не требующей лечения, виновный никакому взысканию не подвергался. За нанесение побоев женщине, если не она первая начала драку, взыскивается в ее пользу один бычок. Если женщина была беременна и последствием побоев был выкидыш, то сверх того, дело разбирается по шариату».
Для примирения враждующих сторон применяли и институты общественного быта (аталычество, установление молочного родства, статус старшей женщины, гуащэ, кабард.). Институт аталычества, т.е. воспитание ребенка в чужой семье, заключался в следующем: желающий забрать чужого ребенка, как правило, мальчика, к себе на воспитание делал это либо открыто, т.е. с согласия его родителей, либо тайно, с помощью совершаемой ночью кражи. Обычно этот институт использовался в адыгском обществе для получения дворянского звания, установления родственных связей с княжеской фамилией и т.д. Но в адатах западных адыгов обнаруживаем норму, согласно которой в среде привилегированного сословия применялось воспитание сына в возрасте от 4 до 9 лет кровника или его ближайшего родственника до совершеннолетия в семье убийцы, после чего мальчик возвращался, виновный дарил подарки семье убитого и просил прощение, после получения которого, он становился единокровным родственником семьи убитого3.
Установившиеся между сторонами кровные отношения могли быть урегулированы посредством брака между взрослыми детьми из враждующих семей. Совершивший убийство человек, мог прибегнуть к покровительству женщины, скрывшись на ее половине дома. Убийца чувствовал себя в безопасности до тех пор, пока находился в ее доме. Если кровник хотел отомстить виновному за убийство или ранение своего родственника, он должен был дождаться, когда тот покинет дом женщины. Если пожилая, уважаемая в своей общине женщина, принадлежавшая к привилегированному сословию, оказывалась свидетельницей драки, она могла, сняв с головы платок, встать между дерущимися. Участники конфликта обязаны были прекратить ссору.
У осетин, карачаевцев, адыгов для примирения конфликтующих сторон использовался и институт молочного родства. Его суть заключалась в том, что если убийце удавалось, открыто или тайно коснуться губами груди матери потерпевшего, он становился родственником всей семьи потерпевшего и мог не бояться мести с их стороны. Если эта церемония делалась с согласия матери потерпевшего, то старший этого рода произносил следующие слова: «Да пусть никогда не повторится вражда между нами, да пусть нас вечно связывают узы родства и дружбы!».
Анализ институтов обычного права народов Северного Кавказа показал, во-первых, разную степень разработанности норм семейно -брачного, наследственного, вещного, обязательственного и уголовного институтов права. Гражданское право практически у всех северокавказских народов находилось на стадии формирования, что во многом связано с до-государственными формами общественного развития горских народов. Во-вторых, в ходе выделения субъектов права отдельных норм адата обнаружили, что в разных институтах права его субъектами становились разные лица или объединения, что объясняется особенностями и уровнем той сферы горской жизни, которую обычное право «обслуживало». Этот фактор сказывался и на характере формировавшихся у горских обществ разных форм правоотношений при регулировании тех или иных конфликтов в обществе.
Список литературы
1. Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа.
2. История народов Северного Кавказа Конец XVIII в. - 1917 г. М., 1988.
3. История СССР с древнейших времен до наших дней. М.: Наука, 1967.
4. Потто В.А. Два века Терского казачества (1577-1811). Т. II.
5. Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI начале XIX в. М., 1972.
6. Федоров М.М. Правовое положение народов Восточной Сибири (XVII - начало XIX века). Якутск, 1978.
