26 марта 2016г.
В последнее время тема взаимодействия политической элиты и крупного бизнеса в современной России приобретает все большую актуальность. Особенно интенсивно стали вестись дискуссии на этот счет после введения самых первых санкции со стороны Европейского союза и Соединенных Штатов Америки в отношении Российской Федерации. Эти ограничения были введены в марте 2014 года в качестве реакции на факт вхождения Крыма, после проведенного там референдума, в состав Российской Федерации. ЕС и США ввели против российского политико-управленческого класса секторальные санкции, оставив отечественные банки без "длинных денег", а нефтяников и оружейников – без технологий. Также санкции против российского политического режима ввели такие страны как Канада, Япония, Швейцария, Австралия и некоторые другие. Российское государство ответило запретом на импорт продовольствия из ЕС, США, Канады, Японии и Австралии. В настоящий момент расширение санкций против РФ продолжается.
Однако помимо «тактических турбулентностей» в современном мире происходят более серьезные трансформационные процессы: переосмысление классических и концептуализация новых теоретических подходов и категорий публичного языка в соответствии с актуальными условиями протекания актуального политического процесса. Французский интеллектуал Жак Аттали, автор «Краткой истории будущего», считает, что «рынок и демократия постепенно достигнут планетарного равновесия. С одной стороны, институты гипердемократии, запустив строительные работы по созданию городской, энергетической и цифровой инфраструктуры по всему миру позволят рынку эффективно функционировать и избегать неполной загрузки производственных мощностей. С другой – контроль над глобальным рынком со стороны органов гипердемократии поможет избавиться от настойчивых поползновений рынка на святилище демократии» [2, с. 259].
Обозначенные выше параметры-процессы («стратегическая трансформация устоявшихся теоретико- методологических подходов» и «тактическая турбулентность текущих политических процессов») приводят нас к выводу о необходимости проведения масштабной интеллектуальной дискуссии на тему взаимодействия политической элиты как совокупности лиц, принимающих политико-управленческие решения, и крупного бизнеса как стейкхолдера модернизационных изменений в современной России. О.М. Здравомыслова считает, что «правомерно говорить о России как об изменяющемся обществе, а не о переходном (к демократии западного образца) и не о возвращающемся беспрерывно на круги своя, попадая в ловушки своей истории» [6, с. 34]. По мнению А.С. Ахиезера, «для возникновения и дальнейшего существования институтов государственного типа требуется развитие более или менее адекватной и, что крайне важно, массовой политической основы, без которой невозможно их воспроизводство. Это относится и политической деятельности, которая в конечном счете нацелена на соединение элитарной практики высшей власти, групп, претендующих на эту роль, с практикой других значимых групп в обществе, каждая из которых являет собой субъект специфической субкультуры. Государство может воспроизводиться на основе консенсуса сил, составляющих достаточно мощную социокультурную величину в масштабе общества. Поскольку такие субкультуры как формы самовыражения и самосознания постоянно изменяются в ходе их взаимопроникновения и взаимоотталкивания, то подобный консенсус всегда проблематичен, неустойчив. Поэтому возникает потребность в особых – специализированных, возможно, профессиональных – процедурах поиска консенсуса. Его формирование происходит посредством диалога групп, попыток убедить всех, что общий интерес отвечает частному интересу той или иной группы» [3, с. 51-52]. Именно осознание коллективной и частной пользы от публичного взаимодействия государственного и коммерческого секторов должно стать первоочередной задачей как для политической элиты, так и для представителей крупных бизнес-субъектов. Переосмысление стратегий взаимодействия политической элиты и крупного бизнеса позволит укрепить структуры доверия, складывающиеся на основании взаимного согласия и общих интересов в ситуации, когда совместное сотрудничество в группе представляется более выгодным: необходимо устранить любые пережитки философии модерна, когда доминирующие игроки в политическом пространстве получают прибыль от угнетения других акторов; необходимо взаимодействия между политической элитой и крупным бизнесом выстраивать по принципу взаимообмена; необходимо в процессе принятия решений государственному и коммерческому секторам руководствоваться общей пользой, а не узкой политической и/или экономической прибылью [1, с. 25-26]; необходима корпоративизация и внедрение предпринимательского управления в государственном секторе; необходимо отечественному крупному бизнесу руководствоваться международными и российскими принципами и стандартами корпоративной социальной ответственности. Именно эти первичные шаги позволят начать ряд структурных реформ российской политической системы.
Однако стоит учесть позицию известных исследователей, сотрудников «Левада-Центра» Л.Д. Гудкова, Б.В. Дубина, Н.А. Зоркой, проведших исследование «Постсоветский человек и гражданское общество», подчиненное задаче проведения анализа условий формирования, состояния и потенциала гражданского общества в России. Авторитетные социологи убедительно доказывают, что «в массовых представлениях о власти в России доминирует вовсе не понимание ее как источника и гаранта «закона и порядка». Власть – это, прежде всего, само «государство», его высшее руководство и чиновничество, «начальство», обеспечивающее функционирование государственной машины» [5, с. 19]. В монографии Г.О. Квасова, Г.С. Працко, В.Ю. Шпака также отмечается, что
«в современных российских условиях политический рынок…конституируется в превращенную форму, где организационный уровень институциональной инфраструктуры характеризуется безусловным доминированием государства при крайне слабом развитии рынка политических ценностей; где отсутствует реальная или, по меньшей мере, равная конкуренция производителей политических товаров, скажем, в виде ценностных наборов и предпочтений, в которых широкие слои населения репрезентируют свои политические интересы и убеждения… Подобное положение дел приводит к тому, что в российских условиях не оформляется адекватная институциональная инфраструктура политического рынка, при одновременном гипертрофированном развитии такого его сегмента, как рынок социальных технологий, что фактически может быть расценено как конструирование квазирынка, где превращенные формы конкуренции и выборов закрепляются первой «институциональной ловушкой» [6, с. 146]. Однако проблемы институционального развития российской политии не исчерпываются обозначенной выше «ловушкой». Вторая «институциональная ловушка» сводится к тому, что «в условиях интенсивного правотворчества… регулирующая функция политико-правовых норм не только не создает объективных условий формирования сбалансированного политического рынка, но и закрепляет деформированную модель его развития» [6, 146-147].
Соответственно, гражданская политическая культура и партнерская модель взаимодействие политической элиты и крупного бизнеса позволяют политии вырваться из обозначенных «институциональных ловушек». П. Бурдье писал, что объем социального капитала каждого актора зависит от размера сети связей, находящихся в его распоряжении, и от объема экономического, культурного или символического капитала, которым, в свою очередь, обладает каждый из тех, кто с ним связан [7]. Очевидно, что социальный капитал политической элиты или крупного бизнеса несводим к экономическому и культурному капиталам того или иного субъекта. Существование партнерства государства и бизнеса не является естественной или даже социальной данностью, сконструированной раз и навсегда по итогам первоначального акта институционализации. Политическая модернизация должна быть продуктом постоянной коллективной деятельности по институциональному оформлению российской политии, базирующейся на переосмысленных и концептуализированных теоретических конструктах.
Список литературы
1. Адизес И.К. Размышления о политике. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. 272 с.
2. Аттали Ж. Краткая история будущего. СПб.: Питер, 2014. 288 с.
3. Ахиезер А.С. Специфика российской политической культуры и предмета политологии (Историко- культурное исследование) // Pro et Contra. 2002. Т.7. № 3. С. 51-76.
4. Гудков Л.Д., Дубин Б.В., Зоркая Н.А. Постсоветский человек и гражданское общество. М.: Московская школа политических исследований, 2008. 96 с.
5. Здравомыслова О.М. Новый взгляд на общество? Изменяющиеся представления о власти, справедливости и солидарности // Полития. 2003. № 1. С. 34 – 51.
6. Квасова Г.О., Працко Г.С., Шпак В.Ю. Политический рынок и порядок общества: институциональное и историко-правовое измерение. М.: Вузовская книга, 2013. 272 с.
7. Bourdieu P. The forms of capital. In: Richardson J. (ed.) Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education. New York; Westport, CT: Greenwood Press, 1986. P. 241 – 258.
