26 марта 2016г.
Уникальный путь развития современного Китая актуализирует обращение к национальному культурному наследию как к важному инструменту модернизации страны, активно используемому руководством КНР во всех сферах социальной практики. Традиционализм, воплощённый в ценностных нормах, является фундаментом стабильности китайского общества и важнейшим механизмом самосохранения и воспроизводства китайского этноса.
Ведущая идеология выражена в проводимом китайским руководством курсе «построения социализма с китайской спецификой» посредством таких концепций, как «сяокан» (доктрина идеального «общества малого достатка»), «три представительства», «гармоничное социалистическое общество». Данная идеологическая система сочетает элементы традиционной китайской культуры и характерные для неё нравственные ценности, такие как человеколюбие и справедливость, и современные индивидуалистические ценности социализма [8] – карьерный рост, образование, уровень материального благосостояния и т.д.
В качестве культурных основ социально-политической системы Китая, оказавших влияние на весь ход её исторического развития, можно рассматривать следующие факторы:
1) патриархальная общественная структура, определявшая роль и ценность личности в соответствии с её положением в иерархии семейно-родственных отношений. Государство воспринималось членами такого общества в качестве суперпатримонимии;
2) хозяйственная деятельность, основанная на необходимости массовых общественных работ в аграрной сфере, сфере масштабного строительства и обеспечения соответствующей инфраструктуры.
Данные условия предопределили возникновение и закрепление особенностей политической культуры китайцев, которые в значительной степени проявляются и сегодня: приоритет морально-этических норм в управлении над юридическими; высокая социальная мобильность в условиях консервации основ политической системы; зачимость социальной иерархии и субординации; представление о правителе как об эталоне добродетели [12], которая и легитимирует его руководящую позицию.
Кроме того, традиционной культурой, базирующейся на сущностных доктринах конфуцианства, подчёркивается приоритет коллектива над отдельным индивидом. Последний рассматривался не как самостоятельный субъект, а как «винтик» в механизме социума. В культуре традиционного Китая, в отличие от западной культуры, внимание акцентировалось не на свободном существовании независимой личности, а на подчинённости индивида обществу и его долге перед социальной группой [1].
Британский учёный До Чул Шин называет пять конфуцианских ценностей, которые продолжают формировать культуру Китая и сегодня: 1) иерархический коллективизм (лояльность группе лидеров); 2) патерналистская меритократия (правление добродетельной элиты); 3) межличностное взаимодействие и избегание конфликтов; 4) коллективные интересы и готовность жертвовать личными интересами ради общих; 5) приоритет семьи. Эффект господства этих ценностей – региональная тенденция отдавать приоритет коллективному над личным и гармонии над самоутверждением [13]. Китайский аналитик, ректор Китайского университета в Сянгане Цзинь Яоцзи также отмечает, что «для конфуцианства неприемлемы либерализм и индивидуализм, свойственные западным демократиям» [11]. Конфуцианская этика предполагает, что человек не должен настаивать на своих личных правах, так как долг каждого – стремиться к согласию и забывать о своих интересах ради всеобщего блага [5]. Как результат, в политической сфере указанные факторы легли в основу теоретического обоснования автократии.
Таким образом, Китай - это динамичное светское государство с традиционным конфуцианским стержнем. Конфуцианство делало акцент на долге и обязанностях человека, благодаря исполнению которых он органично вливается в семью, общество и государство. Склонность китайцев согласовывать личные цели и поступки с более важными государственными и общественными задачами и отзываться на массовую мобилизацию во многом обязана конфуцианскому наследию и не может объясняться только принуждением и диктатом властей [2].
Помимо конфуцианства, важное воздействие на процесс становлении традиционной политической культуры Китая оказали также основные доктрины легизма: систематическое выдвижение чиновников в целях регулярного обновления госаппарата; цензорский надзор [6]; унификация мышления номенклатурных работников; круговая порука и личная ответственность чиновничества [9, с. 215].
В формировании традиционной политической культуры Китая прослеживается и влияние даосизма, который послужил источником концепции «управления недеянием»: правитель должен управлять народом, подавая ему пример собственных достоинств, а не навязывая свою волю [7]. В таком случае управление государством организовывается собственным порядком, а не насильственными принудительными мерами.
Политическую культуру Китая рассматривают как «компромиссную» исходя из соотношения функций в двух ведущих моделях социального поведения китайцев [4]. Демонстрационная функция обусловлена требованиями официальной конфуцианской культуры; латентная же исходит из стремления достичь поставленной цели любой ценой. В ситуации относительной стабильности преобладает демонстрационная функция, когда большинство населения придерживается общепринятых стереотипов поведения. В кризисной обстановке актуализируется латентная функция, которая нередко выступает сильным дестабилизирующим фактором.
Устойчивостью культурных традиций обусловлено сохранение в сознании китайцев ряда представлений о формах политических отношений. Так, одним из наиболее устойчивых феноменов политической жизни выступает институт связей (гуаньси) [14], существование которого связано с традиционной патриархальной структурой китайского общества, где структура социальных отношений предполагала чёткое деление на «своих» и «чужих», прежде всего по критерию кровного родства. В свою очередь, земляческие связи выступали проекцией кровно-родственных. Основным фактором поддержания порядка в данных условиях являлись устоявшиеся морально-этические нормы и обычаи [10]. Механизм разрешения противоречий, соответственно, опирался главным образом не на юридические нормы (как на Западе), а на моральное воздействие и поиск наиболее справедливого решения [9, с. 107].
Начало периода открытости в 19 в. стимулировало проникновение в Китай и западных идей, в том числе либеральных и социалистических (в виде марксизма). Социализм был легко воспринят традиционным китайским обществом, так как его постулаты - социальный утопизм, коллективизм, эгалитаризм, легитимность свержения несправедливой власти [3] - накладывались на элементы традиционной политической культуры Китая.
В современном Китае, ввиду явных трудностей совмещения социалистических идеалов с реальной жизнью в условиях реформируемой на рыночный лад экономики, возникла необходимость формирования стойких общественных идеалов, привлекательных для современного китайского общества. Это прежде всего идея сильной авторитарной власти, отвечающей нынешнему уровню развития цивилизации, и тесно связанная с ней идея особой роли конфуцианских традиций в достижении быстрого социально-экономического прогресса не только Китая, но и в целом стран Восточноазиатского региона. А место классовой борьбы все более прочно занимает идея национального патриотизма, без чего была бы невозможна идеологическая состыковка теоретической платформы компартии и политической установки «одно государство - два строя», не говоря уже об идеологической взаимоувязке несовпадающих интересов различных социальных групп китайского общества.
Список литературы
1. Аллаберт А.В. Место конфуцианства в модернизации Китая: конец 20 – начало 21 в. Дисс. … канд. ист. наук. – СПб, 2003. – С. 18.
2. Бхуталингам Р. Китай-2020: конфуцианская демократия? // Россия в глобальной политике, 2011. - №1. - С. 140-151. – С. 144.
3. Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. – М., 1970. – С. 116.
4. Зиновьев В.П. Социально-политическая система КНР: учебное пособие. – Томск: Изд-во Томского политехнического университета, 2008. – С. 102.
5. Колмаков С.Ю. Сравнительный анализ свободы слова в России и Китае / АТР: история и современность: материалы междунар. научно-практ. конференции (Улан-Удэ, 15-18 мая 2013). – Улан-Удэ: БГУ, 2013. - С. 23-25. – С. 24.
6. Конрад Н.И. Избранные труды. – М.: Синология, 1977. – С. 424.
7. Лао Цзы. Дао Дэ Цзин / Пер. Н. и Т. Доброхотовых. - Дубна: Свента, 1994.
8. Морозова В.С. Динамика ценностных ориентаций модернизирующегося китайского общества: дисс. … канд. филос. наук. – Чита, 2007. – С. 132.
9. Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. – М.: Главная редакция Восточной литературы изд-ва «Наука», 1981.
10. Сидорейко И.В. Конфуцианство и современная политическая культура КНР // Международное право и международные отношения, 2008. - № 3. - С. 120.
11. Чжао Чуньфу. Конфуцианская этика и модернизация: конфликт и интеграция // Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы: материалы X Международной научной конференции (Москва, 22-24 сентября 1999 г.). - М.: ИДВ РАН, 1999. - С. 123-126.
12. Creel, H.G. Confucius: the Man and the Myth. – London, 1954. – Р.94-95.
13. Doh Chull Shin. Confucianism and Democratization in East Asia. - Cambridge University Press, 2012.
14. Zhou Zhenghuan. Liberal Rights and Political Culture. Envisioning Democracy in China. - New York, London, 1999. – Р. 167.
